Однако слух, можно сказать, не работает. Доступные пониманию звуки — лишь голоса официантов, продавцов, экскурсоводов и гостиничных служащих, да еще обрывки весьма сомнительной «народной» музыки. Даже в Англии произношение, мелодика речи и некоторые слова кажутся чужими, туристы не узнают многие звуки, а общаются в основном с должностными лицами. Обоняние с грехом пополам работает, но запахи сплошь и рядом или незнакомы, или неприятны. А больше всего страдает осязание. На всем и вся вокруг туристу мерещатся таблички «Руками не трогать!».

Для связи с миром недостаточно двух чувств, поэтому места, где ты побывал как турист, кажутся блеклым, безмолвным пространством с отдельными светлыми пятнами. Белые с пурпурными прожилками крокусы в ящике на окне; красное, искаженное гневом лицо орущего таксиста; рыба с горсточкой жареной картошки, завернутая в страницу скандального таблоида «Новости мира», — эти редкие минуты полноценного восприятия выделяются в памяти Фреда среди событий прошедшего месяца будто яркие цветные снимки на серых листах старого фотоальбома. Если подумать, так и должно быть — ведь туристы обычно привозят домой фотографии.

А еще привозят яркие безделушки под названием «сувениры». Как подразумевает само слово, это даже не предметы — скорее воплощенные воспоминания, а все воспоминания, как известно, несколько приукрашены и искажены. У сувениров мало общего с теми вещами, которыми пользуются жители страны. Кто-нибудь видел гречанку в платке с желтыми блестящими монетками или французского рыбака в «настоящей рыбацкой куртке» из тех, что продаются в сувенирных магазинах? Эти символы-фальшивки выдуманы для того, чтобы восполнить человеку те несколько недель или месяцев, на которые он был отрезан от своего мира, от близких людей…

Вот-вот, в самую точку. Отрезан от близких… Будь рядом с ним Ру, разве стал бы он сочинять подобные теории? Такое состояние души неестественно, это отражение серого Лондона. Хорошо бы найти кого-нибудь, в компании с кем он… нет, не забыл бы Ру — это невозможно, — а просто отвлекся и отогрелся бы.

С глухим ревом рассекая воздух, к платформе подлетает поезд. Вагон полупустой: уже седьмой час вечера, и народ в основном едет в другую сторону, в пригороды. Фред заходит в вагон и садится, вновь привлекая к себе любопытные взгляды. Напротив сидит хорошенькая девушка в темно-зеленой шерстяной накидке с капюшоном; они встречаются глазами, девушка слегка улыбается Фреду и вновь опускает взгляд на книгу. Вот он, неплохой и далеко не первый пример того, чего не хватает ему в Лондоне, да только Фред не чувствует в себе сил что-либо предпринять.

На пути у Фреда два препятствия. Во-первых, недостаток опыта. В отличие от большинства мужчин заурядной или вовсе непривлекательной внешности, Фред так и не научился знакомиться с женщинами. Ему это никогда не было нужно, поскольку с ранней юности вокруг него толпились девушки, которые сами были не прочь, а то и страстно желали познакомиться с ним поближе. Девушек привлекала не только его красота, но и жизнерадостность, приятные манеры и то, что он был умница и спортсмен, но никогда этим не кичился. Фреду оставалось всего лишь сделать выбор.

Даже сейчас, когда у Фреда так тяжело на душе, он без труда мог бы познакомиться с девушкой, если бы захотел, — и на его неловкость и застенчивость, скорее всего, не обратили бы внимания. Но есть еще одно препятствие, куда серьезнее. У всех девушек в Лондоне один общий недостаток: они не Ру. Ясное дело, глупо и вредно продолжать думать о женщине, которая вычеркнула тебя из своей жизни, вспоминать о ней, мечтать. Как говорил Роберто Франк, его друг детства, на одной девчонке свет клином не сошелся.

Если бы Роберто был сейчас здесь, а не преподавал в Висконсине французский, он бы посоветовал подкатить к девушке в зеленой накидке и сегодня же затащить ее в постель. Еще в школе Роберто прописывал случайный секс как лекарство от всех бед. «Лучшее средство — быстрый трах», — заявлял он, когда кто-то из приятелей жаловался на простуду или скулил, что растянул ногу, в школе много задают, родители не понимают, сломалась машина или велосипед, подружка ревнует, изменяет или динамит. Роберто со школьной скамьи начал коллекционировать женщин, как в детстве коллекционировал открытки с бейсболистами, предпочитая количество качеству (в младших классах он как-то раз отдал Фреду самого Микки Мэнтла за трех каких-то слабаков из «Рэд Сокс»). Роберто убежден, что мир кишит похотливыми красотками, жаждущими легких связей. «Заметь, я не предлагаю тебе уламывать их или водить за нос. Если я встречаю крошку, с которой хочу переспать, я ей выкладываю все начистоту. Не хочет играть по моим правилам — ну и ладно, адью, никто не в обиде». Фред не согласен. Он по опыту знает, что не бывает отношений без обязательств, — и неважно, что там говорят двое друг другу в самом начале. Бывало, уже после пары свиданий ему начинало казаться, что он запутался в чувствах, как кот в клубке.

«М-да, — думает Фред, — а может быть, в чем-то Роберто и прав; может быть, если бы я с кем-нибудь…»

Поезд останавливается на «Тоттенхем-Корт-роуд». Фред выходит, чтобы пересесть на Северную линию. Выходит и девушка в зеленой накидке; оказывается, читала она «Случай» Джозефа Конрада. Фред сначала устремляется за ней — ему тоже нравится Конрад, — потом, не зная, что ей сказать, замедляет шаг. Сворачивая к лестнице на южную платформу, девушка бросает на Фреда грустный взгляд.

Фреду приходит в голову, как начать разговор, и он пускается вслед за незнакомкой, но тут же вспоминает, что в Хэмпстеде его ждут к ужину Джо и Дебби Вогелер, которые обидятся, если он не придет. С Вогелерами он учился в аспирантуре и, кроме них, никого из своих ровесников в Лондоне не знает, поэтому для Фреда очень важно сохранить их дружбу. Среди прочих знакомых Фреда только пожилые друзья его родителей да еще коллега по работе, старая дева Вирджиния Майнер, тоже приехавшая сюда в научный отпуск. Если с друзьями родителей Фред общается из вежливости, но без особой охоты, то профессора Майнер и вовсе старается избегать. Хотя у Фреда с ней не было ни одного серьезного разговора, именно ей в конце концов придется решать, оставить ли Фреда на кафедре или вышвырнуть на улицу. Говорят, она обидчивая и с причудами, к тому же без ума от всего английского. Случайная встреча скорее оттолкнет ее от Фреда, чем порадует, а если при ней обнаружить свое плохое настроение и признаться в нелюбви к Лондону и Британскому музею, то Фред, что бы она ни думала о нем сейчас, неминуемо упадет в ее глазах. Кроме всего прочего, непонятно, как к ней обращаться — профессор Майнер, мисс Майнер, Вирджиния или Винни? Чтобы не обидеть отказом, Фред согласился прийти в конце недели к ней на «вечеринку», но, скорее всего, позвонит и соврет, что ему нехорошо, — то есть что заболел, поправляет себя Фред: в этой стране «мне нехорошо» означает, что тебя тошнит.

Джо и Дебби не стоит обижать и еще по одной причине: Фреда ждет у них бесплатный ужин, притом вкусный — Дебби неплохо готовит, хоть и без особой фантазии. Впервые в жизни Фред остался без гроша в кармане. Он представления не имел, какие в Лондоне цены и сколько нужно времени, чтобы получить зарплату по чекам. Квартиру, которую он и Ру нашли по объявлению, дороговато снимать в одиночку, а готовить он не умеет. На первых порах Фред обедал в ресторанах и барах, сначала в дорогих, потом все более и более дешевых, от которых страдал не только его кошелек, но и желудок; сейчас он кое-как перебивается бутербродами с сыром, консервированной фасолью, готовыми супами, вареными яйцами и апельсиновым соком в пакетах. Если станет совсем худо, можно послать письмо или телеграмму родителям и попросить денег, но выглядеть это будет по-детски беспомощно. В конце концов, ему скоро двадцать девять и он доктор наук!