«Прости, Мэт», — подумала я.

«Но это всего лишь вещи, малышка, — ответил он. — Сердце никогда не запылится».

«Конечно, нет».

«Кстати, — сказал голос Мэта, — а как насчет „Раз2трислезыу3“?»

Я спускалась по лестнице с чердака и не ответила.

— Смоуки? — позвала Келли.

— Я скоро приду.

«Да, — подумала я. — Как насчет „Раз2трислезыу3“? Что с этим делать?»

Я знала, что тайны случаются и у добропорядочных мужчин и женщин. Хорошие жены и мужья тоже порой изменяют друг другу; у них бывают скрытые пороки. Иногда они оказываются совсем не теми, за кого их принимают. Все тайное, возможно, станет явным после смерти, ведь, умерев, они уже никому не помешают копаться в грязном белье.

«Раз2трислезыу3» — это пароль для входа в компьютер. Однажды, когда у нас возникли проблемы с электронной почтой, Мэт объяснил мне, как подобрать надежный пароль.

— Необходимо составить его из цифр и букв. И чем длиннее, тем лучше. Но он должен легко запоминаться, ведь записывать пароль ни в коем случае нельзя. Что-нибудь мнемоническое. Как… — И он начал загибать пальцы: — «Раз, два, три, слезы утри». Эта фраза засела в моем сознании, я изменил ее немного, добавил несколько цифр, и получилось «Раз2трислезыу3». Может, и глупо, но вряд ли кто-нибудь сможет случайно отгадать.

Мэт оказался прав. Пароль прилип ко мне, как жвачка к ботинкам. «Раз2трислезыу3». Я никогда его не записывала.

Спустя несколько месяцев после смерти Мэта я села за его компьютер. У нас был домашний офис и у каждого — свой ПК. Я сидела в некотором оцепенении и искала то, что может пробудить во мне эмоции. Я просмотрела почту Мэта, покопалась в его в файлах и добралась до директории «Личное». Попробовав ее открыть, я обнаружила, что она защищена паролем.

«Раз, два, три, слезы утри», — не задумываясь повторила я. Мои пальцы потянулись было к клавиатуре, я уже собиралась ввести пароль, как вдруг остановилась. Застыла.

«А что, если „Личное“ действительно личное, — подумала я, — закрытое ото всех и от меня в том числе?» Эта ужасная, пугающая мысль заставила лихорадочно работать мое воображение: «Любовница? Что-то непристойное? Он любил другую?» Промелькнув, эти мысли оставили после себя всепоглощающее чувство вины. «Как я могла такое подумать? Ведь это же Мэт, мой Мэт!»

И я вышла из комнаты, оставив в покое мистера «Раз2трислезыу3», и попыталась больше не думать о нем. Но время от времени, как, например, сегодня, он напоминал о себе: «Ну, хочешь знать правду?»

— Смоуки? — снова позвала Келли.

— Иду, — откликнулась я и стала спускаться.

Я все еще чувствую Мэта, жду его.

«Раз2трислезыу3». Премерзкое это занятие — избавляться от прошлого.

Я чуть-чуть волновалась перед тем, как войти в комнату Алексы. Боль стала немного острее, но я справилась с ней.

— Прелестная комнатка, — прошептала Элайна.

— Алекса любила всякие девчачьи штучки, — сказала я, улыбнувшись.

Ее комната — мечта маленькой девочки. Здесь стояла кровать с балдахином, отливавшая всеми оттенками пурпура, покрытая толстым стеганым одеялом с большим количеством мягких манящих подушек, в которые так и хотелось уткнуться. На полу выстроились в ряд по росту разнообразные животные. Их у Алексы была целая коллекция. «Львы, тигры и слонопотамы», — любил шутить Мэт.

И вдруг мне в голову пришла одна мысль, и я удивилась, почему же раньше она не приходила.

С тех самых пор, как я привела Бонни в дом, она спала со мной. Я даже не задумывалась, что когда-нибудь она может войти в комнату Алексы. «Ведь ты никогда не приводила ее сюда, — ругала я себя, — и никогда не спрашивала, нужны ли ей эти игрушки и все это пурпурное великолепие. Значит, пора все исправить». И, встав на колени рядом с Бонни, я спросила:

— Хочешь что-нибудь взять, котенок?

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Все, что душе угодно, — сказала я, сжав руку Бонни. — Правда! Хоть всю комнату целиком.

«Нет, нет, спасибо, — покачала головой Бонни. — Я больше не играю в игрушки».

— Ну и ладно, котенок, — прошептала я, вставая.

— Что ты хочешь сделать с этой комнатой, Смоуки? — ласково спросила Элайна.

Я провела рукой по волосам Бонни и огляделась.

— Ну…

И вдруг зазвонил мой мобильный.

— Сколько же можно! — воскликнула Келли, закатив глаза.

— Барретт, — ответила я и прошептала им одними губами: — Извините.

— Смоуки, это Алан, — низким голосом произнесла трубка, — прости, что побеспокоил тебя сегодня, но это необходимо.

Алан остался за главного в нашей команде, когда я ушла в отпуск. Он прекрасный агент, и даже более чем. И то, что он почувствовал во мне необходимость, настораживало.

— Что случилось?

— Я в Канога-Парке, на месте преступления. Тройное убийство. Омерзительное. Загвоздка в том, что внутри дома шестнадцатилетняя девчонка. И у нее пистолет. Она говорит, что будет разговаривать только с тобой.

— Назвала мое имя?

— Да!

Я замолчала, пытаясь проанализировать ситуацию.

— Прости, ради Бога, Смоуки.

— Не бери в голову. Мы как раз собирались сделать перерыв. Диктуй адрес, мы с Келли скоро приедем.

Я записала адрес и отключилась.

«У смерти отпуска не бывает. Что, впрочем, в порядке вещей. До чего разнообразна моя жизнь! Я пытаюсь обустроить свой дом, а сама думаю вовсе уехать в Квонтико; спешу на помощь молоденькой девушке, чтобы не дать ей разнести себе череп, и даже жую жвачку! Браво, браво!»

Я взглянула на Бонни:

— Котенок…

Не дав мне договорить, Бонни кивнула, мол, все в порядке, иди.

— Не беспокойся, я присмотрю за Бонни, — сказала Элайна.

Я вздохнула с облегчением и поблагодарила ее.

— Келли!

— Я готова!

Присев на корточки рядом с Бонни, я заглянула ей в глаза:

— Ты мне поможешь?

Бонни в недоумении посмотрела на меня.

— Может, придумаешь, что сделать со всем этим зоопарком?

Она улыбнулась и кивнула в знак согласия.

— Вот и чудненько.

Я повернулась к Келли:

— Вперед.

Нас ждут на месте преступления — ну так мы уже идем.

— Надо же, как спрятался, — задумчиво пробормотала Келли, когда мы въехали на одну из улочек Канога-Парка.