– Может быть, она просто не в Лондоне, – не согласился гость, всё так же благожелательно улыбаясь. – Может быть, она осталась в Корнуолле?..

Мисс Грэм осеклась. По её задумчивому виду я поняла, что последний аргумент показался ей вполне убедительным.

– Это… маловероятно, – наконец сообщила она.

Сэр Гаррет словно понял, что ничего сейчас не добьётся, и решил сменить стратегию.

– Мисс Барнс, мисс Грэм, я прошу вас поискать эту вещь. Она очень важна для наших исследований, и я уповаю на то, что она к нам вернётся.

– Разумеется, – с самым серьёзным видом пообещала мисс Грэм. Я кивнула, подтверждая её слова, и пожилой джентльмен поднялся.

– Благодарю вас за участие, – он поклонился. Мы тоже поднялись, сделали положенные реверансы, и он, взяв котелок, направился к дверям. Мисс Грэм провожала его взглядом, и на её губах играла лёгкая полуулыбка, которую я видела на неё лице впервые.

У меня не было никаких сомнений, что сразу после ухода сэра Гаррета она сделает мне строгий выговор за отсутствие манер и неумение вести себя на людях, но к моему громадному удивлению, ничего такого не последовало. Даже не взглянув в мою сторону, мисс Грэм немедленно устремилась к себе, словно вспомнив о каком-то неотложном деле, и закрылась в своей комнате. Её странное поведение меня слегка озадачило, но думать о нём мне не хотелось. Вместо этого я сразу отправилась на второй этаж в библиотеку, совмещённую с кабинетом, в котором когда-то занимался сэр Реджинальд. Никаких дел всё равно не было, а слова сэра Гаррета меня вдруг заинтриговали. Что же такое важное могло быть у отца мисс Барнс, что историческое общество без этого жить не может? Конечно, вероятность того, что я сейчас что-то найду, невелика – ведь после смерти баронета его вещи наверняка разбирали, и раз уж в них ничего не нашли, мои поиски тоже скорее всего не увенчаются успехом.

Убедившись, что мисс Грэм у себя, и в пределах видимости нет никого из горничных, я закрыла дверь, села за письменный стол и решительным движением выдвинула верхний ящик. Никаких угрызений совести я не испытывала, поскольку ещё не успела проникнуться к моему новому окружению какими-то сильными чувствами. Бумаг в ящиках оказалось много, но ничего интересного я не обнаружила – связки писем, старые гроссбухи, по которым можно было оценить состояние имущества Барнсов, какие-то книги… Перерыв весь стол, я, в конце концов, устало откинулась на спинку стула и задумчиво посмотрела в окно.

Ладно. Если бы я была увлечённым, далёким от мира историком и мне в руки попала важная вещь, куда бы я её спрятала?

Взгляд сам собой переместился обратно на письменный стол. Но на этот раз я поступила по-другому – аккуратно доставала из ящиков содержимое и простукивала деревянные стенки в поисках тайника.

Удача улыбнулась мне на одном из последних ящиков. В первый раз я лишь без интереса просмотрела старые бумаги, а сейчас обратила внимание, что изнутри ящик выглядит гораздо меньше, чем снаружи. Тогда я осторожно ощупала его со всех сторон и нашла небольшую пружину, которую старательно подцепила ногтем.

Там оказалось двойное дно. Однако в спрятанном от посторонних глаз отделении не было никаких загадочных ценных предметов. Вместо них обнаружилась небольшая книга в кожаном переплёте. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это была не книга, а дневник, который, похоже, пролежал здесь все эти месяцы после смерти автора. Бумаги сэра Реджинальда в столе должны были просмотреть либо сэр Перси, либо мисс Грэм, а наличие дневника так и осталось для них тайной… Раздумывая над этим, я раскрыла его, и из книги спикировал на пол конверт, которым были заложены страницы. Я подхватила его, и достала из конверта сложенный вчетверо лист бумаги. Там оказалась записка, которую я аккуратно расправила на коленях.

«Моя милая Бетси! Если ты читаешь эти строки, это означает, что меня больше нет. Я сожалею, что оставил тебя одну, но верю, что ты справишься и сможешь идти дальше. Ты всегда была сильной, дорогая, и потому у меня будет к тебе последняя просьба – сожги мой дневник. В нём знания, которые ни в коем случае не должны попасть в чужие руки. Я знаю, ты поступишь правильно. Желаю тебе быть счастливой всю жизнь. Нежно любящий тебя, папа».

А у сэра Реджинальда были весьма тёплые отношения с дочерью. Кажется, баронет её очень любил… От этой мысли стало как-то грустно. Он написал ей эти тёплые слова, которые она никогда не прочтёт. Вместо неё их увидела я – совершенно чужой человек, которому они не предназначались, и который ничего не знал об этой семье.

Однако интересно, что же такое написано в дневнике, что его обладатель пожелал его сжечь? И хотелось бы знать наверняка – после смерти сэра Реджинальда кто-то всё же брал его дневник в руки? Кто-то узнал о «знаниях, которые не должны попасть в чужие руки»? И насколько эти знания на самом деле были важны? Что такого опасного мог знать человек, состоявший в историческом обществе и увлекавшийся готическими романами, вроде того же «Франкенштейна» Мэри Шелли или «Удольфских тайн» Анны Редклиф, которые я видела на книжных полках?

На последней мысли в моей голове что-то щёлкнуло, и я глубоко вздохнула, когда несколько деталей головоломки встали на свои места. Вспомнилась моя собственная прежняя жизнь – маскировка под исторический кружок и знания, которых не может быть у обычных людей.

Желая подтвердить свою догадку, я пролистнула несколько страниц и убедилась в собственной правоте. Дневник, похоже, не представлял особого интереса для окружающих по той причине, что все записи в нём были на древнеирландском. Совершенно серьёзно – сэр Реджинальд не ленился вести его на мёртвом языке, чтобы защитить от постороннего внимания. Прочитав две страницы, я откинулась на спинку кресла и посмотрела в окно.

Сэр Реджинальд, отец мисс Барнс, был Искателем. И вот почему лицо и имя сегодняшнего пожилого джентльмена показались мне знакомыми – сэр Гаррет Уинслоу возглавлял «Общество Искателей» во второй половине девятнадцатого века. Его портрет висел в коридоре у кабинета Патрика, и я видела его тысячу раз.

Когда мисс Грэм на следующее утро напомнила мне о приглашении на музыкальный вечер, я испытала мимолётное разочарование, хотя ещё вчера радовалась, что у меня наконец-то появилась возможность выйти за пределы четырёх стен. Причина крылась в найденном дневнике, который теперь лежал в ящике туалетного столика и который я собиралась прочитать от первой до последней страницы. Внезапное открытие, что семья Барнсов имела самое прямое отношение к Искателям, подействовало на меня удивительным образом: я словно стряхнула с себя оцепенение, охватившее меня с самого первого момента нахождения в этом времени. Это было сравнимо с тем, как если бы я случайно встретила старого друга в незнакомом городе, где все тебе чужие. Глупо, наверное… Ведь здешнее Общество Искателей отличается от того, в которое входила я. Более того – насколько я помню историю Искателей, предыдущее Общество оказалось уничтожено как раз в девятнадцатом веке и восстановилось только несколько десятилетий спустя. Но всё равно, обнаружить здесь частичку моей прежней жизни было сродни пробуждению, и главным чувством, которое я теперь испытывала, был азарт. Меня разбирало любопытство – что же такое было записано в дневнике, что его автор завещал дочери уничтожить записи?