На фоне таких громких побед, как взятие Перемышля, проводимая российским правительством пропаганда священной войны, войны в защиту славянских народов, в защиту маленькой страны Сербии, делала свое дело. В газетах и журналах печатались описания лихих казачьих атак, подвигов отважных прапорщиков и самоотверженности солдат.

«Летопись войны» печатала фотографии офицеров, раненных и погибших в боях, величая их «Воины благочестивые кровью и честью венчанные»: прапорщики, корнеты, подпоручики и штабс-капитаны, мичмана и лейтенанты флота… Их подвиги навечно вошли в историю России!

Молодежь ходила в каком-то угаре, в каком-то возбужденном состоянии, близком к экстазу. Надежды легкой военной славы, поэтизация героизма солдат и юных прапорщиков входили и вошли в сознание русских людей святым патриотическим чувством: «Умри за Царя и Отечество!»

Пропаганда через печать, церковь, школу возымела свое действие, вызвав у русского народа подъем глубоких патриотических чувств. Под влиянием этих чувств несколько человек из старших классов Хорольского училища, кого знал Николай Лоза, ушли добровольцами в действующую армию.

Как вспоминал Карп Лоза: «У меня, мальчишки, как и у всех таких же, была мечта быть солдатом, уйти на фронт, бить немцев и австрийцев. Моя голова, мой ум пылал от желания быть в действующей армии. Я завидовал старшему брату Николаю, которого летом этого года должны были призвать в армию».

Восточный фронт полыхал от Балтийского до Черного моря…

На Западном фронте у городка Лангемарк на Ипре 22 апреля 1915 года началось сражение, в котором германские войска впервые в истории применили отравляющий газ.

Весной в апреле 1915 года ситуация на фронте в Галиции резко изменилась. Германия перебросила сюда свои войска. Наши войска уступали германским по численности в два раза и были полностью лишены тяжелой артиллерии. У нас не хватало снарядов, особенно среднего калибра – трехдюймового. Шли тяжелые кровопролитные бои…

Об этих тяжких боях генерал А. И. Деникин в книге «Очерки русской смуты» писал:

«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти. Великая трагедия русской армии – отступление из Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжкие переходы, бесконечная усталость – физическая и моральная; то робкие надежды, то беспросветная жуть…»

Германцы прорвали фронт в районе Львова, начался отход русской армии.

Весна 1915 года пришла на хутор Базилевщина. Уже в марте стало тепло. Солнце светило ярко. Снег набух, заноздрился и начал таять. Воздух стал бодрящим, весенним и каким-то особенно густым. Николаю Лозе казалось, что он глохнет от стоявшей на хуторе тишины. В этой тишине слышно было, как булькают ручейки, вытекающие из таящего снега. В усадьбе по-весеннему пахло перегноем, прелой соломой. Воробьи, греясь на солнышке, радостно, споро чирикали, перелетая с веток на землю, на тающий снег и снова взлетая, садясь на деревья и крыши.

Через несколько дней такого тепла и тишины пошли теплые дожди. Снег быстро сошел. По степным просторам побежали, зашумели ручейки талой воды. Потемнела степь. Началась настоящая весна. Солнышко светило ярко, грело ласково, доверчиво. Николаю нравилось подставлять лицо его лучам.

Отовсюду подымался сырой запах весны – парок. В саду, во дворе, на лужайке из-под прелых осенних листьев показались зеленые, свежие травинки. Вербы, заросли лозняка наполнились клейкими пахучими почками. Разом зазеленели поля, степи, луга…

Весенней испариной дымилась земля. На лужку в усадьбе зацвели желтые одуванчики. Легкие вдыхали удивительный, наполненный ароматами молодой травы и вербных почек воздух, который пах еще чем-то таким, чего Николай Лоза никак не мог определить.

В небе пели свои долгие, нескончаемые песни жаворонки…

Только в пору юности весна так глубоко волнует душу желаниями, надеждами, мечтами о чем-то еще неосознанном… Но эти пробуждавшиеся в Николае чувства, свойственные его возрасту – 18 лет, тут же вызывали и обратные эмоции. Радость, любовь к жизни, надежды, мечты внезапно мрачнели – шла война, и душа и сердце его наполнялись острой тоской, которая потом опять сменялась радостью. Хорошо жить, несмотря на войну!

Весеннее ликование оживающей природы с разливами вешних вод, с изумрудной зеленью травы и сережками верб, цветением садов, с поднебесным заливистым пением неутомимых жаворонков наполняли душу Николая радостью жизни.

В такие дни Николаю Лозе жизнь казалась длинной-длинной, вечной, как вечна сама природа…

Восемнадцатая весна пробуждала в крови Николая томление и волнение со щемлением сердца, непонятной тоской, особенно когда вместе с хлопцами, товарищами по хутору, бродил он по вечерницам, где собирались девчата прясть пряжу, вышивать полотенца, сорочки. И особенно когда в последующие после Пасхи святые вечера собиралась молодежь на гулянки, несмотря на войну… Хлопцы и девчата устраивали вечеринки у кого-нибудь из соседей, как тогда говорили, «варить кашу». Варили кашу, пели, балагурили, рассказывали небылицы, ели кашу, пили самогонку, обнимались и целовались… Расходились уже за полночь… Хуторские дивчины нравились Николаю, но ни одна из них не стала пока зазнобой его сердца…

Хотя на огромном фронте, протянувшемся с севера на юг гигантской дугой, грохотала война, на повседневной крестьянской жизни хутора Базилевщина, это никак не отражалось. Большая трудолюбивая семья, во главе с отцом Игнатом Лозой, работая от зари до зари, провела посевы яровых хлебов и посадку огородных культур.

Накатило лето, наступил июнь 1915 года…

…Раннее летнее утро. Николай Лоза, остановившись на крыльце хаты, невольно залюбовался: все было окутано мраком, звезды таинственно мигали с высоты. Тишина в степи, в небе ни облачка. Через некоторое время начал бледнеть на востоке горизонт, одна за другой гасли звезды. Воздух посвежел. Вскоре небосвод озарился багряно-красным светом, переходящим снизу вверх от красного до розовато-молочного. Взошло красное, сверкающее, величавое солнце. Стало совсем светло.

…Солнце все более и более поднималось по небосводу. За работой Николай не заметил, как наступил полдень. Пекло все жарче и жарче. Небо стало синим-синим, солнце таким горячим, что над полем задрожал зной и, казалось, все застыло. Воздух горел солнцем, а вдали волнами мерцало марево…

Вся семья Лозы – отец, мать, Николай, Карп, старшие и младшие сестры – все работали в поле с раннего утра до позднего вечера. Много работы было и по домашнему хозяйству: кормить и поить скотину, доить, выгуливать… Козы, овцы, птица, куры и гуси. Ежедневная чистка хлева и конюшни. Батраков у них не было. Работали сами. Труд тяжелый, крестьянский, «до седьмого пота»…

Жили крестьяне очень тяжело, даже тяжко, но они жили надеждой, их не покидала надежда на лучшее… Вот еще, еще чуть-чуть, и будет легче, лучше…

Так жили миллионы крестьян-земледельцев – становой хребет империи, на котором держалась Россия.

Война продолжалась… Поступающие с фронтов сводки