зло, как это принято считать. Природа Света и Тьмы различается, порой очень существенно, но все живые существа рождаются равными, все обладают разумом и волей. К согласию всегда можно прийти мирным путем. Вопреки реальности, Ахин верил в это. Но одна лишь вера не способна вернуть баланс в разрушенный мир.

— Унижение, боль, бессмысленные жертвы — за что нам все это? — из черных глаз одержимого текли обычные человеческие слезы бессилия. — Скажи, Киатор, когда же закончатся наши страдания?

— Скоро.

Ахин не сразу понял, что именно ответил сонзера. Подобного ответа попросту не могло быть. И Киатор не пытался утешить воспитанника. Он сказал именно то, что хотел сказать.

— Что? — на всякий случай переспросил одержимый.

— Скоро все закончится, — спокойно подтвердил старик, взяв в руки книгу. — И ты, пожалуй, сможешь нам помочь.

Тот оценивающий взгляд Киатора начал обретать какой-то смысл, но Ахин оставил попытки мыслить логически, всецело отдавшись растерянности.

— Спрашиваешь, за что нам наши беды? — начал сонзера, неторопливо перелистывая страницы. — Все предельно просто: сущность Света, ставшая единственной полярностью сил, дала своим детям право диктовать законы нового мира. Чем все обернулось — ты прекрасно знаешь. Но реальность такова, что наш мир всегда имел две полярности, две основы основ. И когда одна из них исчезла, вторая не смогла в одиночку сдержать хаотичную энергию вселенной. Тогда произошло то, что мы называем Катаклизмом.

Замолчав, старик пробежался глазами по тексту и удовлетворенно кивнул, как будто нашел подтверждение своим словам в своей же рукописи, а затем продолжил:

— Со временем разрушение мира замедлялось по мере приближения к светлой полярности сил, но оно не остановилось окончательно. Дисбаланс будет медленно уничтожать мироздание, пока не восстановится гармония вселенской пустоты. Рано или поздно исчезнет абсолютно все, — Киатор поймал недоумевающий взгляд Ахина и, вздохнув, прервал речь вопросом: — Ты хочешь знать, при чем тут восстановление справедливости и природное равенство созданий Света и Тьмы, не так ли?

— Не уверен, что смогу увидеть взаимосвязь, — честно признался одержимый. — Но теперь я хочу понять, к чему ты ведешь. Нет, ты все это уже рассказывал, я помню. И… это ведь твои догадки, да? Просто я… В общем, продолжай.

Кажется, на лице старика мелькнула тень разочарования.

— Я считал тебя чуть более сообразительным, — он отложил книгу в сторону. — Понять тебе надо только одно: восстановление баланса — реально. Нам нужно уничтожить сущность Света и тогда обе полярности обратятся в ничто. Хаотичная энергия вновь равномерно расползется по миру, и погибель не будет угрожать всему сущему.

— Стой, стой, стой! — Ахин перебил бывшего учителя, пытаясь привести мысли в порядок. — У меня вопрос. Сейчас… только подберу слова…

Киатор опять покачал головой. Но в подобном разговоре спешка могла только навредить. Пусть подумает.

— Я хочу, чтобы создания Света и порождения Тьмы жили в равенстве, — медленно, тщательно проговаривая каждое слово, произнес одержимый. — Это баланс. И именно так выглядит гармоничный и справедливый мир. Скажи мне, это реально?

— Да. Об этом я тебе и говорю.

— Ты говоришь мне об окончательном разрушении мира, которое обязательно наступит, если мы не… — Ахин осекся, поняв абсурдность того, что собирался сказать, но все же закончил: — Если мы не уничтожим сущность Света.

— Эти вещи взаимосвязаны, — терпеливо ответил Киатор. — Подумай еще.

Издав нервный смешок, Ахин поднялся на ноги, потоптался на одном месте и сел обратно. Логика старика ему более-менее понятна, но она, как ни странно, больше походила на бред сумасшедшего. Или мечтателя. Или сумасшедшего мечтателя.

Иными словами, уничтожение сущности Света решит сразу две проблемы. Господство социального неравенства постепенно сойдет на нет, потому что светлые станут точно такими же «беспризорниками» в части изначальных сил, какими ныне являются порождения Тьмы. Конечно, поначалу разразятся сильнейшие конфликты — одни возжелают мести за годы унижений, другие же не смогут принять даже гипотетическую возможность быть равными с рабами. Но когда-нибудь все точно наладится, и мир наконец-то вступит в эпоху гармонии, где принадлежность к давно исчезнувшим Свету и Тьме будет лишь напоминанием о нелепости вечного противостояния, возникшего только потому, что существа рождались такими, какими рождались, а забытая причина толкала их на взаимную ненависть.

И вместе с тем уничтожение сущности Света остановит неизбежную гибель всего сущего. Было две полярности — мир жил в балансе Вечной войны. Теперь она одна, и мир разваливается на куски из-за стягивающихся к ней разрушительных потоков. Не останется ни одной — мир будет сбалансирован пустотой. Довольно просто.

А почему тогда создания Света ничего не предпринимают? Неужели они не видят реальной угрозы окончательного разрушения мира? Впрочем… Действительно не видят, потому что никогда даже не пытались увидеть. Добро ведь уже победило зло. Значит, все хорошо.

«Хотя вполне вероятно, что это лишь теоретические построения Киатора. Может, нашему потрепанному миру ничто и не угрожает, — размышлял Ахин, внимательно вглядываясь в угольно-серое лицо сонзера. — Но, к сожалению, я не помню, чтобы старик хоть когда-то ошибался».

— Выходит, толчком к созданию лучшего будущего должно стать исчезновение сущности Света, — заключил одержимый.

— Именно так, — Киатор облегченно улыбнулся, увидев, что до юноши наконец-то дошли его слова. Но затем, резко помрачнев, добавил: — Будет много жертв. По Атланской империи прокатится волна восстаний порождений Тьмы, почувствовавших ослабшую хватку господ. А создания Света будут пытаться усмирить бывших рабов. Чтобы оставить противоречия в прошлом, необходимо много времени и еще больше пролитой крови.

— Но когда-нибудь все точно станет хорошо? — не слишком уверенно уточнил Ахин.

— Возможно, — пожал плечами старик. — Произойти может что угодно. Главное, восстановить баланс, а дальше даже очередную Вечную войну можно считать хорошей, если она пойдет в гармонии с нашим миром.

Киатор снова взял книгу и принялся неторопливо листать ее. В разговоре осталась масса недомолвок, но кто знал пожилого сонзера достаточно хорошо, тот понимал, что недостающие слова еще будут произнесены. А пока что — время помолчать.

Темнота за крохотным окошком понемногу растворялась в сизом предрассветном воздухе. Скоро первые лучи восходящего солнца разрежут остатки ночи на мелкие кусочки, которые жадно пожрет утренний туман, обильно взбрызнув все крохотными каплями росы.

Ахину следовало бы поспать немного, чтобы вовремя успеть в контору Элеро, где он возобновит нескончаемую работу, стараясь избежать жестоких наказаний за малейшие оплошности. Но все это стало казаться чем-то незначительным на фоне того, что рассказал Киатор.

«Грядут перемены? Да. Перемены к лучшему. Я ждал их всю свою жизнь. И в итоге оказался к ним не готов», — Ахин помотал головой, прогоняя лишние мысли, и произнес:

— Допустим, все именно так, как ты предполагаешь. Но скажи мне, Киатор, разве возможно