Но сделать ему этого не дели. Едва заметив порыв Ворона свалить, Алиса подорвалась, разворачивая его на себя. Несколько секунд подавляла желание отвесить пернатому хорошенькую такую затрещину, но вроде успешно справилась. В попытке успокоиться, ровно выдохнула и заговорила каким-то не своим, холодным и, главное, спокойным голосом. С нотками садизма, которые иногда прорезались у Доктора — вкрадчивыми, меткими, колкими.

— Солнце моё чёрное, ещё раз ты скажешь такое, и я тебя очень сильно побью. Если по-нормальному — пизды ты отхватишь знатной. Или прострелю что-нибудь. Бедро, например. Чтоб на ручном приводе месяц пожил.

Её задели даже не слова о том, что она может быть не готова терять, а о другом. К первому Алиса начала привыкать с самого детства, ничего толком и не имев.

— Я ясно выразилась — за Химерой поеду с вами.

Она вглядывалась в чёрные глаза, потом неуверенно потянулась рукой к щеке и так же неуверенно её коснулась, убрав прядку выбившихся чёрных волос за ухо.

— Думай о том, что не только ты потерял сегодня ночью брата, и все точки над i встанут на свои места.

— Тогда ты, Лёха и Док разбираетесь с Химерой, а я и Мел займёмся ментами, — холодно откликнулся Ворон за секунду до момента, как потеплел от неожиданно мягкого прикосновения. Мгновенно выкинул из головы то, что было секунду назад. «Жаль, не получится взять Геру, у него работа». — Но прежде мне нужна будет информация. Возможно, придётся просить Изабель взломать пару-тройку полицейских архивов. Действовать будем по очереди, но быстро, координироваться будем по мобилам. Это предварительный план. Посвятишь остальных?

Ворон поцеловал её руку и неуверенно улыбнулся. И всё же он доверял Алисе. Если она говорила, что готова, и все остальные — готовы, то он засовывал поглубже в задницу любые сомнения по этому поводу. Иногда ему очень требовался кто-то, кто тыкал бы его носом в дерьмо и вопрошал: «Не дохуя ли ты на себя берёшь, товарищ?»

— А я разберусь с оружием. Нужно что-то одноразовое, что получится быстро сбросить. Любимые пушки лучше не брать. Сообщишь, если у ребят будут особые предпочтения?

Она кивнула, не удержалась и поднырнула в объятия, зажмурившись. Каким-то краем сознания надеялась, что он пойдет с ними, но не прокатило. Логика была полностью на стороне пернатого — достать стволы по его части, нарыть информацию — к нему же и Изабель. А ей оставалась всё вытекающее: стрельба, выполнение просьб и редкая раздача пиздюлей, чтоб не было, подобных этому, разговоров.

Вот такой он был — Ворон. Появлялся невесть откуда по любому звонку, взъерошенный и наглый, высказывался коротко и валил, хоть куда, лишь бы снова ощутить себя некоторое время в одиночестве. «Семья» его не переделала, только отзывалась теплом где-то под рёбрами. И валил он теперь не просто так, а по необходимости, а то и с целью. Поехать на чёрный рынок за пушками казалось проще, чем беседовать с самыми дорогими людьми. Особенно, когда дело касалось Алисы. Порой, казалось, дай Ворону шанс — он так всю жизнь и проведёт, то отдаляясь, то сближаясь, и оставаясь вечно себе на уме. Кто знает, может, Алисе это и нравилось? Как Ворону в Алисе нравилось всё... даже то, что бесило.

Алиса сама ни на что и не рассчитывала толком, когда однажды обнаружила в себе очередную странную любовь. Ворон тогда ещё не совсем прижился, частенько огрызался, но Лёха вечно спускал начинающиеся перепалки на тормозах.

— Сделаю. Только Марципан сам расталкивай, — вырвался смешок. — У тебя реакция получше.

Потом отступила, коротко улыбнулась и скрылась за дверьми кухни, где принялась приводить обоих друзей обратно в мироосознание.

— Я с пернатым солидарен, но предлагаю хотя бы часа четыре поспать, а потом уже всем заниматься, — выслушав Алису, Лёха отпил толком не тронутый кофе Доктора. — Тем более средь бела дня такие дела не делаются. Пиздуй спать, подруга.

Ворон с матами вылетел из зала как раз в тот момент, когда Алиса вышла в коридор. Быстро оценив ситуацию, завидев за спиной у парня выползшую из комнаты Ташу, она взяла его за руку и молча повела в освободившуюся спальню. Одна бы сейчас точно заснуть не смогла, а мысль сама по себе была крайне заманчивой. Тем более, благоверный пропадал последнюю неделю, и засыпать в одиночестве, даже без возможности позвонить, до сих пор было просто невыносимо.

Без церемоний стащив с Ворона рубашку, Алиса стояла так ещё с минуту, просто разглядывая его тело, выискивая новый порез или рану, которые он имел привычку скрывать, а потом утащила на кровать. Требовательно прижалась спиной, сворачиваясь калачиком, и затихла, глядя из-под полуопущенных ресниц на белую ткань наволочки. Сквозь дремоту ещё осознавала какие-то мягкие прикосновения, может даже поглаживания, но никак не реагировала. Один только раз устроилась поудобнее и отрубилась.

— Лёх, я домой съезжу. — Таша заглянула на кухню. — Мне надо.

— Я с тобой.

— Нет. — Она решительно замотала головой. — Не надо.

— Не спорь. — Парень поднялся на ноги. — Хотя бы до метро доведу. Потом позвонишь, как обратно — встречу.

Таша даже не стала спорить, что хотела бы на самом деле остаться у себя дома. Только еле заметно кивнула, дождалась, пока он влезет в берцы, а потом они покинули квартиру.

Они шли молча. Он — изредка озираясь, а она — сунув руки в карманы толстовки и глядя себе под ноги. Слёз, на удивление, больше не было. Только пустота, прямо как три года назад. И Таша опять стояла в метро, смотрела на рельсы и надеялась, что всё будет как в прошлый раз — девица шлюховатого вида подойдёт и скажет:

— Прыгай.

А она не прыгнет. Поедет с ней, выскажет все мучающие мысли по дороге к таинственным Лёхе и Дикому.

Сейчас Таша ждала поезд в обратную сторону и подбирала слова оправданий перед бабушкой.

— Ты только не пропадай, — строго сказал друг, обняв на прощание. — Не смей пропадать. Собери вещи и сразу обратно. Если надо — я Павловне позвоню.

Таша нервно кусала губы, выпадала из реальности и плохо помнила, как спускалась в подземку. Потом — четыре станции как одна, и ровно четырнадцать минут до дома. Поднималась на пятый этаж точно на эшафот — каждый шаг отдавался эхом в стареньком подъезде.

Бабушка встречала её на кухне. Полноватая женщина с умными глазами, закутанная в платок. Сидела за столом, только повернула голову, когда Ташка проскользнула в комнатку и остановилась у раковины, сжимая лямку рюкзака.

— Где была?

— У Егора. — Голос дрогнул.

Глаза женщины недовольно сощурились.

— И как он поживает?

По шее пробежала судорога. Плечи напряглись, ключицы ещё сильнее выступили под кожей, и посмотреть на бабушку Таша не смогла. Ответить тоже. Лучше бы чутко чувствующая всё Дарья Павловна ругала её последними словами — хоть дрянью, хоть шлюхой. Один раз было, она потом долго ещё извинялась, говорила, что перегнула палку. А сейчас Таше просто хотелось скандала до слёз, до обиды, до боли, чтобы заглушить другую, совершенно невыносимую.