– …Это значит – «хвала Аллаху»! – воскликнул дядя Аббас по-русски, перед этим очень музыкально воскликнув «хвалу» на своем языке. – И где он живет, этот достопочтенный Дедагер?

– Его Герман Валентинович зовут, – уточнил я. – Это мы называем его «деда Гера». Он на деда похож, хотя еще не стар.

– Умный человек всегда должен выглядеть старше, чем он родился, – подняв оба указательных пальца к небу, весомо выразился дядя Аббас, а радиолампу он уже успел убрать обратно в мешочек и в карман пиджака. – Так где его дом? Далеко от твоего дома?

– Да вон через два дома, – небрежно махнул я рукой в сторону сентябрьского заката. – На нашей стороне. Зеленая крыша.

Разной блажью славился деда Гера, в том числе – и тем, что прилежно раз в три года красил свою железную крышу салатовой краской.

– О! Зеленый цвет мил сердцу гостя из Марокко! – воскликнул дядя Аббас.

И вдруг его словно в одно мгновение подменили на очень серьезного близнеца. Он свел брови, посмотрел на наш дом, а потом перевел взгляд на меня. Так, пожалуй, на нас с сестренкой смотрели недавно особисты, пытаясь вытряхнуть из нас признание, зачем мы лазили в «Сигнал».

– Света в доме нет, так и мамы с папой твоих там тоже еще нет, – произнес он странным металлическим тоном, под стать взгляду. – Я заеду в твой дом позже. Благодарю за превосходную информацию. Возможно, она будет стоить дороже мотороллера «Веспа». Тогда снова будет долг за мной.

Он повернулся и пошел прочь с участка. Сел в свой порше и покатил по улице в сторону заката – значит, прямо к деду Гере… Хотя тут пешком пройти всего ничего. Но такие шейхи пешком не ходят – или на арабском скакуне, на которого дядя Аббас вряд ли бы смог сесть, или на крутом авто…

Папе тоже придется делиться «мотороллером»

Я, наверно, еще с минуту стоял на месте и утрясал в голове новые впечатления. Обрывками недавнего сна проносились отдельные фразы из длинных речей дяди Аббаса… Я вспомнил про пылесос с велосипедным приводом… а еще вдруг мне представился грустный и толстый жеребец с сердцем ишака.

И вдруг я понял, что сам сейчас сделаюсь таким с сердцем ишака жеребенком, если немедля не спрячу мотороллер с глаз долой, пока родители не появились за калиткой! И я бегом – ну, точно ишак с тяглом, – покатил его за дом в сарай, а в сарае еще накинул на него старую родительскую туристическую палатку из брезента… В общем, теперь времени должно было хватить, чтобы подготовить Павлинов к новому сюрпризу… а если дядя Аббас успеет заявиться и спросить раньше, чем надо, то… нет, я сразу просек, что он – хитрый бедуин и лишних вопросов моим родителям не задаст.

Чутье не подвело: успел я тик в тик и, когда выходил обратно, из-за дома к крыльцу, увидел Павлинов. Папа Павел крепкой рукой открывал калитку и пропускал вперед маму Лину… И тут я удивился тому, что они так долго ехали от больницы. Неужели папе пришлось всерьез успокаивать маму, которая при мне и при сестренке так мужественно держалась?!

Мы же с Санькой никогда не умели держаться, как в танке, когда начинали что-нибудь таить от родителей… Мы сразу приобретали супермолчаливый вид суперзаговорщиков. И родителям оставалось только поглядывать на нас проницательно до тех пор, пока мы не расколемся. Может, в одиночку каждому из нас было бы легче скрывать какие-то большие секреты? Но я решил не рисковать.

– Приветики! – махнул я рукой. – Сейчас загривицу устрою!

Загривица – это наша фирменная семейная яичница, которой еще в юности баловалась мама Лина, а название ей придумал папа Паша, когда женился на нашей маме и первый раз такую яичницу попробовал. Рецепт прост: берем салат оливье, кладем его на сковородку, заливаем не майонезом, а яйцами и жарим на слабом огне так, чтобы получилась дрожащая глазунья. В общем, я славно отвлекся у плиты от мучивших меня сомнений и, как показалось мне, достаточно долго продержался спиной к родителям, чтобы они не уловили в сыне веяние сокровенного секрета.

Однако ж критический момент все равно должен был настать. Мы сели за стол, и я опустил глаза, изучая содержимое своей тарелки, будто обнаружив, что приготовил не яичницу, а какой-то непонятный деликатес…

– Что это ты такой загадочный сегодня? – вдруг раздался вопрос мамы, от которого я так и оцепенел…

И уже собрался расколоться, как вдруг прозрел как бы сквозь яичницу, что вопрос задан не мне.

Я поднял глаза и обомлел: это у нашего папы, сидевшего напротив нас с мамой, был вид стопроцентного заговорщика! Туманный такой и напряженный.

Некоторое время мы приглядывались к папе, который жевал яичницу, словно в замедленной съемке…

Наконец он раскололся. Оказалось, что ректор сегодня вызвал к себе в кабинет нашего папу… нет-нет-нет, очень любезно пригласил и очень так вежливо-превежливо справился, не может ли марокканский родственник и спонсор исследований папы отщипнуть немного от гранта в пользу научной работы племянника ректора… тому самое время кандидатской диссертацией заняться… а еще лучше сделать грант вообще общеуниверситетским… ну, там от реконструкции антенного поля чуток отстегнуть, к примеру… потом оно окупится же, не так ли?

– …Что я мог ему обещать? – сокрушенно-виновато сказал папа. – Обещал, что поговорю… Вот такая хрень началась! Лин, ты можешь намекнуть своему шурину, что на меня начали коситься, к примеру?.. И надо немножко другим сестрам по серьгам отсыпать… Ну, пусть обрежет мне. Мне и так нашего министерского гранта хватает на базовую работу…

Мама первым делом мне подмигнула. И сказала мне мило-назидательно:

– Вот так! Изучай, Аль, классическую русскую литературу. Будешь предупрежден – значит, вооружен.

Я ничего не понял сначала и от этого очень кстати отключился от своего собственного секрета.

– Паш, а чего б тебе самому не взять сеть, не выйти на берег синего моря, – обратилась мама в папе, – не закинуть ее, не выловить самому эту Золотую рыбку-пиранью и не попросить ее?.. Она тебя лучше услышит, уверяю, и сразу войдет в положение… Уж араб-то легко поймет, что, если перед тобой клан, то спонсорством только одного члена клана дело не обойдется…

Умная у меня мама, что и говорить!

Я понял, что папе от дальнего марокканского родственника досталось круче, чем мне, и вздохнул с облегчением… Ночью, однако ж, мне снился берег Платоновки и рыбаки на нем. Они ловили золотых пираний… а пираньи ловили их. То есть рыбаки периодически валились с берега в воду – и пираньи их там