– Не могу знать. Но в суде она его точно сопровождала. И она погибла, Глеб Сергеевич.

Помощник Игорь мученически вздохнул. Миссия, которую на него возложили, доставляла ему страдания. Босс выглядел странно. Он словно не понимал, что ему говорят. Или понимал и не знал, как реагировать.

Если бы Игорь мог доложить о своих личных наблюдениях, он бы сказал, что Глеб будто раздумывает: печалиться ему или радоваться.

Игорь совершенно точно слышал странный выдох облегчения и заметил мимолетную сволочинку радости, мелькнувшую в глазах босса. Ошибиться он не мог. Он почти никогда не ошибался.

Но Игорь не привык докладывать о своих личных наблюдениях. Никому! Не привык ими делиться. Потому и дорос до места помощника такого высокопоставленного чиновника, как Глеб Панкратов.

– Что?! Что мне надо теперь делать?! – Со слабым оханьем Глеб опустился на ближайший к нему стул, закрыл лицо руками. – Игорь! Что мне делать?!

Наверное, он мог бы посоветовать ему съездить на место преступления. Там много журналистов. Предоставлялась прекрасная возможность продемонстрировать свою печаль на публике. Но…

Печали-то Игорь и не увидел. Растерянность, подавленность, сомнение. Все, что угодно, но не печаль.

Это не надо демонстрировать на камеры. В зачет не пойдет.

– Наверное, вам надо поехать сейчас домой. Там ваш сын.

– О господи, Тарас! – Глеб уронил руки на колени, лицо его исказила самая настоящая, неподдельная гримаса боли. – Тарас!

Он глухо застонал и зажмурился. Из-под ресниц просочились две слезинки, скользнувшие по щекам к подбородку.

– Глеб Сергеевич, может, вызвать врача? – предложил Игорь.

– Считаешь? – отозвался Глеб сдавленным голосом.

– Думаю, так будет лучше для вас.

И про себя добавил: и для вашей предвыборной кампании.

– Хорошо, зови. Вызывай. Делай, что считаешь нужным. Я раздавлен! Игорь, ты понимаешь, что я раздавлен?!

Игорь понимал, что так должно было быть. И понимал так же, что в этом Глеб скорее пытается убедить его, чем себя.

Если уж быть честным, то сам Игорь никогда не понимал выбора своего босса. Дина Альбертовна была на семь лет старше Глеба. Проигрывала ему внешне. Не просто не казалась эпатажной личностью, вообще личностью не была. Вялая, инфантильная, при случае – сволочная особа.

К тому же старая и непривлекательная, подумал Игорь, выходя из кабинета босса и набирая номер телефона их ведомственной поликлиники. Не то что Юлия Владимировна!

Он коротко распорядился срочно прислать «Скорую» в кабинет Панкратова. Подержал телефон в руках, раздумывая, удобно ли будет самому позвонить Юлии Владимировне и сообщить о случившемся? Или все же это должен сделать сам Глеб?

Игорь вздохнул с печалью.

Юлия Владимировна, Юля, Юленька, самая прекрасная женщина на свете. Она была из тех женщин, ради которых совершаются подвиги. Из-за которых развязываются крупные конфликты. Она была из тех женщин, ради которых поступаются своими принципами, меняют свои привычки.

Он был готов ради нее на все! Жаль только, ей это было не нужно. Он ей был не нужен. Ей был нужен Глеб. Она поставила на него с самого начала. С того самого дня, как трахнула Глеба в мужском туалете.

Игорек был там в тот момент, сидел в соседней кабинке. Он вошел в туалет минутой раньше Глеба. Он вообще тем вечером не спускал с него глаз, потому что заметил, что глаз с него не спускает новенькая – жгучая брюнетка с удивительными синими глазами.

Он задыхался, покрывался потом, слушая их вакханалию. И мечтал быть там, в соседней кабинке, вместо Глеба. Но Юля всегда смотрела сквозь него. Она так всегда на него смотрела.

Он не успел ей набрать. Она ворвалась в приемную Глеба Панкратова через мгновение после того, как ее покинул врач «Скорой». Будто стояла в коридоре и ждала удобного момента. Хотя Игорь знал: это не так. Юлии Владимировне не нужен был специальный момент. Она на этой территории властвовала. Тайно властвовала.

– Где он?! – красивым, с легкой хрипотцой голосом спросила она, глядя мимо Игоря.

– У себя.

– Как он?

– Наверное, плохо, – позволил себе Игорь дву-смысленность.

И – о, чудеса – был награжден ее пристальным взглядом. Потом утвердительным кивком. И доверительным:

– Никого не впускай. Постереги тут.

И скрылась за дверью, которая закрылась не плотно, чтобы он слышал, что за ней происходит. Дверь в приемную он запер. И, прижавшись спиной к стене, обратился в слух.

– Привет, – тихо произнесла Юля и сделала несколько шагов.

– Привет, – ответил Глеб слабым голосом.

– Я только что узнала, что случилось.

– А я чуть раньше! – воскликнул он. И добавил с плохо анализируемой интонацией: – Я вообще не понимаю, что происходит! Ты понимаешь?!

– Насколько мне стало известно, твоя жена погибла случайно, – деловито оповестила Юленька. Отчетливо скрипнула кожа сиденья двухместного диванчика в углу возле двери. – Удар был направлен на ее спутника. Кто он?

– Братец ее малахольный! – фыркнул Глеб.

И Игорь опять не понял, что за чувства тот сейчас испытывает: горечь или раздражение.

– Он постоянно в какое-то дерьмо влезал! Постоянно! Она даже просила за него. Я отказал.

– Молодец, – тут же похвалила Юленька. – Насколько я поняла, в настоящий момент он был замешан в самом гадком своем скандале. Собирался выступить свидетелем в одном коррупционном деле.

– О господи! И Дина… Ей-то он был зачем?

– Скандал?

– Брат ее ненормальный! Какого черта она поперлась с ним на это заседание?!

– Так это было другое заседание, Глеб.

– Да, да, знаю. Игорь что-то такое говорил. И все равно! Зачем она была с ним? Так рано поднялась. Она обычно к обеду только раскачивалась. Одуреть можно!

– То есть ты хочешь сказать, что она оказалась там совершенно случайно?

– Да ничего я не хочу сказать, Юля! Мне незачем что-то вообще говорить!

– А вот это ты зря, дорогой.

Игорь чуть не задохнулся, услышав это «дорогой». И непроизвольно сжал кулаки.

Они уже никого не стесняются! То есть его не стесняются. Считают его предметом мебели. Невидимкой. Вот сволочи, а! Хотя…

Хотя, может, это и к лучшему. Они его не замечают, а он замечает все. Замечает и слышит. И весь инструктаж, которым сейчас снабжала Глеба Юля, он не только услышал и запомнил, он его потом еще и проанализирует. И подумает, как все это можно будет использовать потом в свою пользу.

У него все выйдет. У него все получится. В этом он был практически уверен.