– Держи, – протягивая Гаррету мобильник, говорит она.

– Ты серьезно? – забирая его, спрашивает он.

Мэй чувствует себя так, словно отдает ему сейчас крошечную частичку самой себя.

Ей хочется попросить его быть с ней помягче, но девушка молчит, потому что она не какая-нибудь неженка.

Фильм длится восемнадцать минут, и Мэй не в силах усидеть на месте, пока Гаррет смотрит его. Она ходит вдоль берега грязной реки и возвращается, когда подходит время. Гаррет по-прежнему сидит, опустив голову над телефоном, но, когда Мэй садится рядом с ним, поднимает на нее глаза. Выражение его лица трудно прочитать.

– Ну что? – спрашивает Мэй, и ее голос звучит даже слишком беззаботно.

– С технической точки зрения, – отвечает Гаррет, – по-моему, это гениально.

Мэй смотрит на него нахмурившись.

– В смысле?

– Ты классный режиссер, – совершенно серьезно говорит он. – Не понимаю, как ты умудрилась снять некоторые ракурсы. А тот переход ближе к концу? Ты чертовски талантлива, и твой фильм просто великолепен!

Но Мэй чувствует, что последует продолжение, словно Гаррет уже произнес это слово.

– Но?

– Хочешь честно?

– Конечно! – У Мэй пересыхает во рту.

Гаррет морщит лоб.

– Ну, он просто… он какой-то безличный.

– Безличный? – оторопело повторяет за ним Мэй. Она была готова к тысяче любых критических замечаний. Но точно не к «безличному».

Из всех фильмов, которые она когда-либо создавала, именно этот был ближе всего к ее жизни. Пусть в главной роли был другой человек – девчонка из школы, которая становилась звездой любой театральной постановки и хотела взять эту съемку для собственного проморолика, но все остальное в фильме было от Мэй. Она рассказывала свою историю всем, кто пожелает смотреть.

– Этот фильм о девушке, у которой двое отцов и которая живет в Хадсон-Вэлли, – довольно резко отвечает девушка Гаррету. – Что может быть более личным?

– Я знаю, что он о тебе. Это более чем очевидно. Проблема в том, что я не почувствовал в нем тебя.

– Что ж, – натянуто отвечает Мэй, – значит, ты совсем меня не знаешь.

Гаррет выглядит удивленным.

– Может, и не знаю. Но разве это моя вина?

Мэй хочется рассмеяться, но смех застревает в горле. Раньше никто никогда не обвинял ее в закрытости. И вообще, она никогда не боялась говорить откровенно. В восемь лет она появилась в мэрии, где правил балом член конгресса, и произнесла пламенную речь в защиту однополых браков. Когда же они наконец были официально разрешены в штате Нью-Йорк, Мэй отправила ему открытку с подписью: «Не благодарю вас». Как-то раз она разняла двух дерущихся посреди улицы мальчишек, в результате чего и сама осталась с синяком под глазом. А еще она часто заглядывает в раздел комментариев своего любимого киноканала и пишет эмоциональные ответы всем тем идиотам, которые видят угрозу в женских ремейках их любимых фильмов детства.

Короче говоря, замкнутой Мэй не назовешь.

Гаррет искоса поглядывает на нее, стараясь придумать, что сказать.

– Да ладно тебе, Мэй! Мы же оба знаем, что у тебя плохо получается…

– Что именно? – сердито спрашивает она.

Помолчав, он пожимает плечами.

– Открываться людям.

– Это неправда!

– Вот видишь? Если ты даже сейчас не можешь взглянуть на себя со стороны, то как ты сделаешь это в своих фильмах?

На секунду в его глазах мелькает высокомерие, и Мэй вдруг понимает, о чем все лето талдычили ее отцы. Но вот выражение лица Гаррета смягчается, парень протягивает ей руку, и она собирается с духом, выжидая, что он сейчас скажет ей. И вполне возможно, это будет как раз то, к чему ей совсем незачем морально готовиться.

– Нет сомнений, что ты очень талантлива. Но просто хороший фильм отличается от шедевра не сменой кадров и классными техническими решениями. Важнее то, как ты раскрываешься перед людьми.

Мэй открывает рот, чтобы поспорить с ним, но Гаррет быстро продолжает:

– Мы оба знаем: тебе есть что сказать, – говорит он и улыбается ей несмотря на то, что она выдергивает свою руку из его. – Надо лишь найти свой собственный путь и заявить о себе.

– Так я и сделала.

Гаррет качает головой.

– Нет. Пока нет.

– Но…

Он поднимает руку.

– Прежде чем говорить мне, что я не прав, просто подумай чуть-чуть об этом, ладно? Смысл критики в том, чтобы помочь человеку стать лучше, что, собственно, я и пытаюсь сделать.

– Ладно, – не без усилий соглашается Мэй. – Тогда… спасибо. Наверное.

– Всегда пожалуйста, – великодушно отвечает Гаррет и опускает глаза на ее телефон, который по-прежнему держит в своей руке. – О, и пока я смотрел твой фильм, написала Приянка. Я хотел убрать ее сообщение, но случайно открыл ссылку, которую она прислала.

Мысли Мэй еще заняты фильмом, но она забирает у него телефон и недоуменно таращится на экран с открытой незнакомой ей социальной сетью.

– Судя по всему, один парень ищет Маргарет Кэмпбелл, которая согласилась бы отправиться с ним в путешествие на поезде, – наклоняясь, чтобы прочитать текст, говорит Гаррет. – Бред, правда? Но имя похоже на твое.

– Это и есть мое имя, – бормочет Мэй, пробегая глазами сообщение.

Он пожимает плечами.

– Уверен, это какой-то старик-извращенец так пытается с кем-нибудь познакомиться.

Мэй его слова приводят в бешенство, хотя она и сама не понимает почему. Может, Гаррет прав. Но что-то в том, как написано объявление, заставляет ее в него поверить.

– Интересно, и кто согласится поехать? – продолжает Гаррет. – Это же будет чистое безумие.

– Считаешь? – спрашивает Мэй, поднимая на него глаза.

– Поехать куда-то с совершенно незнакомым тебе человеком? – словно не веря своим ушам, говорит он. – Конечно! К тому же здесь самые отвратительные в мире поезда. Другое дело Европа! Думаю, что начну с Амстердама. И уже в следующем месяце.

– Круто, – отзывается Мэй, хотя сама едва его слушает. Она снова внимательно перечитывает пост. «Так что если вас зовут Маргарет Кэмпбелл и вы готовы к приключениям…»

Гаррет наблюдает за ней, и выражение его лица меняется.

– Ты же не думаешь об этом всерьез, – начинает он фразу неуверенно, но заканчивает категоричным тоном, как будто хочет донести до Мэй, насколько это абсурдно: – Неделя в поезде с каким-то случайным чуваком?

– Ты же не ревнуешь, правда? – поддразнивает его девушка, но выражение его лица подсказывает ей, что она права. Мэй придвигается ближе, касаясь его своими коленками, и серьезно смотрит ему в глаза. – Я думала, мы решили…