Аксай (80% культиваторов), Табачная фабрика «Ява» (бывшая Асмолова), Академический Театр Драмы, здание штаба Северно-Кавказского военного округа, Универмаг, Гостеатр Музкомедии, Академический ТЮЗ, Областной театр кукол, разные институты, университет, цирк, да и много другого. Параллельно шло восстановление и строительство жилого фонда. Еще с довоенных времен Ростов славился своими оркестрами, говорят, что именно в нашем городе, одном из первых стали играть джаз и появилась уникальная школа джазовой музыки, которой руководил известный Ким Назаретов, импозантный мужчина с восточной внешностью, тонкими чертами лица и неожиданно светлыми глазами. Я же говорю, что в Ростове смешались очень многие национальности, и подчас результат этого смешения рас выдавал удивительные по выразительной внешности и таланту личности. Назаретова приглашали в Киев, Москву, Глазго. Конечно, обо всем этом я просто читала и, как патриотка своего родного города, гордилась им, но фотографии красавца Кима производили на девушек и моего поколения ошеломляющее впечатление.

Сразу после войны, уже в 1945 г., в городе появился дансинг, это можно сравнить только с дорогим ночным клубом нашего времени. Посетить дансинг, где на небольшой эстраде играл джаз, стояли столики, продавались горячительные напитки, считалось шиком и определялось наличием в кармане приличной суммы. Но … «только если пуст карман, не заглянешь в ресторан…». Чаще всего это разгульное «злачное место», опять же так считалось, посещали старшие офицеры, прибывающие с трофеями, и деловые люди – спекулянты. Несмотря на то, что дансинг считался почти неприличным заведением, побывать там втихомолку мечтали все приличные девушки-ростовчанки, но, увы! ни денег, ни тем более таких платежеспособных кавалеров у них не было. Да и мама бы не разрешила. Не мне, конечно, а старшей сестре. Что уж там мечтать!

Мы переселились на Шестую улицу, д.89 (Варфаломеева, д.111), т.к. наш домишко на две семьи рухнул, когда рядом на больницу упала бомба.

Люди радовались жизни, радовались отмене карточек, радовались, что не умерли от голода, радовались любой обновке. Они перешивали старое как графский пиджак: «граф носил, его сын носил, мне достался – и все как новый». С восхищением и удивлением смотрели трофейные фильмы: «Девушка моей мечты», «Сестра его дворецкого», «Серенада солнечной долины», «Петер». Подростки заговорщицким шепотом возбужденно передавали друг другу, что в фильме «Девушка мой мечты» артистка «почти голая»! и ходили гурьбой на этот фильм по несколько раз, чтобы несколько секунд лицезреть героиню в коротенькой кокетливой шелковой комбинации. Женский пол не отставал от подростков: надо лбом сооружался кок под Дину Дурбин, плечики под все виды одежды. Получалось иногда карикатурно: амбалы-грузчики да и только. И рюши-рюши-оборочки-воланчики, где Бог на душу положит, плюс «волнующий (волнующийся) зад» – что-то в виде небольшого, чуть намечающегося турнюра. Мужчины тоже были не чужды моде. Некоторые сооружали себе под пиджаком такие накладные борцовские плечи, что гнулись под ними, а их головы между гигантскими плечами напоминали головы сопливых микробов.

Старая истина: что-либо, доведенное до абсурда, становится ненормальностью, уродством или смешным. Но люди хотели забыть войну и тем более послевоенную разруху и голод. Появились «богатенькие»: трофейное барахло, мануфактура (особенно интересен был, так называемый «цельволь», эрзац-сукно из бумаги), лекарства – аспирин, стрептоцид белый и красный. Красным стрептоцидом модницы красили волосы, получался оттенок красного дерева у брюнеток, рыжий у шатенок, ярко-красный у блондинок, но блондинки не красились стрептоцидом, а вытравляли волосы гидропиритом, перекисью водорода, иногда да полного выпадения и пережога волос. И самое-самое последнее достижение в медицине – волшебные таблетки пенициллина. Меня им вылечили от скарлатины, когда я загибалась от многодневной сорокаградусной температуры, ослабленная плохим и недостаточным питанием.

Спекулировали трофейными иголками, нитками, мылом, продовольствием, консервами-тушёнкой. Ее долго называли «второй фронт», т.к. вместо совместных военных действий и открытия второго фронта наши «союзники»-американцы ограничивались предоставлением военных и продовольственных товаров и вот этой необыкновенно вкусной тушенки. Говорят, она была из китового мяса, но тем не менее, неизбалованные русские «китятину» уплетали с большим удовольствием.

В городе появилась прослойка зажиточных людей и даже подпольных миллионеров. Это были обычно те, кто во время войны был связан с продовольствием, с теми же лекарствами, с предметами быта, мануфактурой. Происходило то, что бывает в смутное время: одни обогащаются, большая часть людей нищают. Отдавали за краюшку хлеба всё самое ценное, имевшееся дома. Нужно было кормить семью, одеваться во что-то, не дай Бог, заболеет кто – лечиться.

Продавали, меняли, перепродавали что угодно. Процветали «мастырки» – теперь это называется контрафакт, подделка – замастырить могли что угодно: масло (трофейный маргарин, ужасная гадость!), обувь из картона, стрептоцид из мела, деньги (это и тогда называлось «куклой»), кошмарную боевую рану, документы к ней, просто документы, награды…

Да что хочешь!

Сразу же появились альтернативные «санитары леса» – крупное и мелкое жулье, коими никогда не был беден Ростов, что уж там говорить, и наводящая страх банда «Черная кошка». В каких только городах она не появлялась?! Как современные музыкальные рок-группы «Стрелки», «Блестящие» или другие. Говорят, что они наводят чес в городах под одним названием: имя одно, а участницы разные. Так и эта банда с разными, естественно, участниками вдруг объявлялась в различных крупных городах под одним названием и наводила ужас на мирное население.

Каждое утро обыватели рассказывали друг другу леденящие душу истории, обрастающие мельчайшими подробностями при каждом новом авторе, о том, как «Черная кошка» обчистила того или иного барыгу, «делового» человека-махинатора, и при этих рассказах в подтексте почему-то слышалось «вот удальцы!», капелька злорадства и облегчение от того, что это, слава Богу, тьфу-тьфу!, случилось не с ним, так как «джентльмены удачи» не брезговали не только богатенькими, но, не смущаясь, обчищали и жилье рядовых ростовчан. Думаю, что под эгидой матерых бандитов, а они точно были, работали обычные квартирные воры и гоп-стопники. Ведь после возгласа: «Ша! Черная кошка!» только лапки кверху и все, если жизнь дорога, а потом уж решай, кто сдохнет первым ишак или эмир.

Особенно часто и удачно уличное ворье охотилось за меховыми манто. Самыми модными считались каракулевые саки из дымчатого и коричневого ягненка и мутоновые, эта облегченная цигейка появилась из Европы. Гопники не гнушались, если не стащить шубку с объекта, то просто вырезать острыми бритвами-писками из манто ленту меха. Это обычно происходило в плотной толпе трамвая или при выходе из кинотеатра после просмотра очередного трофейного фильма. Вот такие умельцы, не хуже Кирпича из кинофильма «Место встречи изменить нельзя», там, кстати, и банда фигурирует под тем же именем.

Но эти перехлесты были уже позже, в то время, когда люди более-менее оперились, оделись, отъелись. А 1944-1946 гг. был голод-голод-голод и