Один раз трофеем стала изящная фарфоровая чашечка с яркими цветами; Дульси донесла ее до дома в целости и сохранности и спрятала под ванной. Из этого же тайника Вильма извлекла часы, потерю которых она оплакивала целый год, – и в этот раз, против обыкновения, Дульси здорово досталось.

Вильма не могла долго сердиться на свою любимицу. Ведь киска так чистосердечно радовалась своим приобретениям, была так счастлива и игрива, словно маленький эльф. Когда ее ругали, она склоняла голову набок и улыбалась. Вильма иногда делала ей подарки – мешочек для сушеной лаванды, кружевной платочек, словом, то, что доставит Дульси удовольствие.

Когда кошка узнавала о подарке, она садилась на задние лапы, поднимала и протягивала передние, и ее розовый рот растягивался в довольной улыбке. Зеленые глаза при этом светились таким умом, что Вильма часто задавала себе вопрос: может быть, Дульси совсем не такая, как другие кошки?

Связь между ними была глубокой, нежной и несомненной. Вильма думала: «Если бы я была богатой, я подарила бы ей бриллианты. Да, моя Дульси носила бы драгоценности!»

В ближайших шести кварталах, которые Дульси считала своей территорией, над кошечкой посмеивались, но ее любили; и уж, конечно, никто не помышлял причинить ей какой-либо вред.

За холмом, у подножия которого среди дубов и других коттеджей приютился домик Вильмы, простиралось необжитое пространство – крутой скалистый берег, свысока взирающий на океан. С точки зрения людей, это была открытая, продуваемая всеми ветрами пустошь. Но для местных кошек то были настоящие джунгли: высокая густая трава скрывала их с головой. В травяных зарослях в изобилии водились полевые мыши, кроты, кузнечики и маленькие змейки.

Здесь были охотничьи угодья Дульси. А иногда она просто сидела, скрытая продуваемой ветром травой, и глядела на океан, слушая рокот этой величественной и загадочной воды. Ритмичные удары прибоя представлялись Дульси громким мурлыканьем или ритмичным биением сердца, и она снова чувствовала себя котенком, уютно примостившимся возле матери под успокоительный рокот материнского мурлыканья. Дульси считала океан могущественным и мудрым.

Вот там-то, сидя в укрытии среди высокой ржи и впитывая послеобеденное солнечное тепло, Дульси и поняла, что за ней наблюдают.

Какой-то мужчина следил за ней. Ветер доносил его запах, резкий и странно нервозный, хищный запах зверя на охоте. Дульси медленно приподнялась и выглянула из травы, подрагивая от нехорошего предчувствия.

Он смотрел на нее сверху, стоя на утесе у самого обрыва, там, где кончалась тропинка: худощавый, бледный, с длинными спутанными волосами. Пристальный взгляд мутноватых глаз был холодным и плотоядным. Мужчина следил за ней сосредоточенно, словно обезумевший пес. А еще в его глазах она мельком уловила какую-то наглую фамильярность. Она чувствовала, что этот странный человек видит ее насквозь, видит всю ее скрытую сущность. Кошка прижалась к земле и застыла, почти не дыша.

Дульси никто и никогда не причинял зла – она жила у Вильмы с тех пор, как рассталась со своей матерью. Никто и никогда не обижал ее, но она знала, что в мире существуют жестокость и боль. Ей случалось наблюдать грубое обращение с соседскими животными. Однажды на ее глазах мальчишки избили собаку. Она видела, как несколько каких-то пришлых детей убили кошку. Сейчас она чувствовала тот же самый запах, ощущала испепеляющую ярость этого человека, и никаких сомнений в его злодейских намерениях у нее не было.

Половина ее существа требовала немедленно бежать, другая половина умоляла застыть неподвижно, съежиться, припасть к земле, как делают детеныши зверей, чтобы не быть обнаруженными.

Пока Дульси пряталась, распластавшись в густой траве, она не могла видеть мужчину. Ветер и прибой поглощали любые звуки, никаких шагов слышно не было.

И все же Дульси почувствовала его приближение. Ее сердце колотилось о ребра, проваливаясь в бездну от каждого шороха.

Когда тревожное напряжение стало невыносимым, кошка снова приподнялась на задние лапы и выглянула из травы.

Мужчина успел подойти почти вплотную. В стремительном рывке он попытался схватить Дульси. Она извернулась и бросилась бежать. Мужчина погнался за ней. Было слышно, как трава хлещет по его штанинам, как под его ногами сотрясается земля. Дульси мчалась вдоль отвесного скалистого берега, боясь, что если он и не схватит ее, то запросто может столкнуть с обрыва. Задыхаясь от непривычно быстрого бега, она глянула вниз – в пятнадцатиметровую пропасть, показавшуюся ей бездонной. От ужаса у Дульси потемнело в глазах. Каждый судорожный вдох обжигал легкие…

Джо рысцой бежал через поросшие лесом холмы, между беспорядочно разбросанными домами, через пышно разросшиеся сады, по полям с высокой дикой травой. Он не думал, что его преследуют, но все же ни разу не остановился, пока не оказался на одной из вершин холмистой гряды среди зарослей ракитника и рододендрона. Здесь, среди их тонких спутанных стволов, Джо решил, что находится в безопасности. В этом месте его уж точно никто не найдет.

Из тенистых кустов склоны просматривались до самого берега. Внизу, за верхушками деревьев и крышами, поблескивал океан. Сверкающий прилив плевался белой пеной.

Джо поднялся на длинный зеленый косогор, взметнувшийся над широкой долиной к югу от городка. Серый кот направлялся к малонаселенным верхним склонам, где изредка попадались новые дома и богатые виллы с обширными угодьями. Еще выше, там, где кончались последние постройки, поднимались дикие безжизненные вершины калифорнийского прибрежного хребта. Высоко над головой Джо по ярко-синему небу резво катились облака, их тени проносились мимо по ниспадающим изумрудным холмам.

Он снова двинулся вверх, навстречу бегущим по земле теням облаков.

Но страх бежал вместе с ним, не отставая ни на шаг. Опасаясь преследования, Джо то и дело останавливался и смотрел вниз, на склон, ища глазами худощавую сутулую фигуру.

Кроме того, он уже начал скучать по дому.

Захваченный врасплох приступом не свойственной ему ностальгии, Джо заполз в заросли и лег там, уронив голову на лапы. Тяжелая депрессия навалилась на серого кота. Это было совсем на него не похоже.

Одиночество казалось невыносимым; Джо мерещилось, что он полностью отрезан от остального мира.

Его вынудили покинуть теплый уютный дом, привычную территорию, бросить свою свиту из пылких и любящих подружек. Вынудили оставить все, что придавало его жизни смысл. Джо лишился утешительной заботы Клайда, его грубоватого добродушного поддразнивания, лишился небольшого круга четвероногих домочадцев: туповатых, но верных псов, других живущих в доме кошек, которые, испугавшись новых талантов Джо, беспрекословно подчинялись его желаниям. Теперь они покорно и почтительно отступали, когда Джо забирал лучшие кусочки из их мисок. Они с радостью были готовы обойтись сном на крошечном пятачке, позволяя серому коту вздремнуть на их месте, вытянувшись во всю длину лежанки. Джо был не просто главным, он был необыкновенным и непостижимым котом. Отказываться от такого удовольствия досадно и стыдно.