Мы с Майклом встречались восемь месяцев, прежде чем он познакомил меня с дочерью. Я не могла дождаться того дня. Эбби вскоре должно было исполниться шестнадцать, и я была уверена, что мы довольно быстро станем подругами. Мы обе бегали по утрам, Эбби была членом редакции школьной газеты, наконец, мы обе росли без матери.

Наше знакомство прошло в непринужденной обстановке «Кафе дю Монд» – кофе и оладьи. Мы с Майклом хохотали над тем, как странно выглядит присыпанное сахарной пудрой блюдо, и съели все до последней крошки. Эбби заявила, что все американцы обжоры, пила маленькими глотками черный кофе, откинувшись на спинку кресла, и неотрывно писала что-то в телефоне.

– Надо дать ей время, – сказал мне Майкл. – Она не привыкла с кем-то меня делить.

Поднимаю глаза и замечаю, что в ресторане стало необычайно тихо. Майкл и Эбби смотрят куда-то вдаль. Перевожу взгляд и вижу, что за столиком в углу, футах в двадцати от нас, сидит красивая брюнетка и во все глаза смотрит на стоящего перед ней на одном колене мужчину. Он протягивает ей маленькую коробочку, и я замечаю, как дрожит его рука.

– Будь моей женой, Кэтрин Беннет.

Он произносит эту фразу с таким чувством, что у меня начинает щипать в носу.

«Не будь дурой», – говорю я себе.

Женщина восторженно вскрикивает и падает в объятия мужчины. Ресторан взрывается аплодисментами.

Я тоже хлопаю, смеюсь и утираю слезы. Внезапно ощущаю на себе тяжелый взгляд Эбби. Резко поворачиваюсь, и наши взгляды встречаются. Уголки ее губ ползут вниз. Это не улыбка и не обычная, присущая ей ухмылка. Эта семнадцатилетняя девчонка меня презирает. Я отвожу взгляд, пораженная тем, что она многое понимает. Она считает меня дурой, верящей в любовь и доверяющей ее отцу.

– Майкл, нам надо поговорить.

Он приготовил нам коктейли «Созерак», и сейчас мы сидим рядом на белом диване в моей гостиной. Теплый свет огня в камине подкрашивает комнату, и я невольно задумываюсь, кажется ли Майклу эта мирная атмосфера такой же фальшивой, как мне?

Майкл разглядывает бокал.

– Она еще ребенок, Анна. Поставь себя на ее место. Трудно делить отца с другой женщиной. Прошу тебя, постарайся понять.

Я недовольно хмурюсь. Разве не я предлагала ему провести вечер вдвоем с дочерью? Я бы непременно напомнила ему, но не хочу отвлекаться от главной темы разговора.

– Дело не в Эбби. Я хочу поговорить о нас. Я отправила резюме на WCHI и написала Джеймсу Питерсу, что меня заинтересовало его предложение.

Я внимательно смотрю ему в лицо, пытаясь уловить испуг или разочарование, но вместо этого слышу:

– Отлично! – Он кладет руку на спинку дивана и гладит меня по плечу. – Я тебя полностью в этом поддерживаю.

Чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота, я хватаюсь пальцами за кулон.

– Вот в этом как раз все дело. Мне не нужна твоя поддержка. Я собираюсь уехать за девять тысяч миль, Майкл, и хочу, чтобы ты…

В голове звучит голос Дороти: «Я давно приучила себя открыто говорить о том, чего хочу».

Я решительно поворачиваюсь к Майклу:

– Я хочу, чтобы ты попросил меня остаться.

Майкл ставит бокал на кофейный столик и разворачивается ко мне всем телом.

– Останься, – говорит он и сжимает мои плечи. – Пожалуйста. Не уезжай. Он обнимает меня и целует. Затем отрывается от меня, поправляет волосы, убирает прядь за ухо. – Любимая, я был уверен, что ты решила пойти на это собеседование для самоуспокоения, чтобы иметь козырь в руках к тому времени, как предстоит заключать новый контракт с каналом.

Я киваю. Разумеется, он прав. Особенно учитывая появление Клаудии Кэмбелл.

Майкл охватывает мое лицо ладонями.

– Я так люблю тебя, Анна.

– Я тоже тебя люблю, – улыбаюсь я.

– Ведь твой отъезд из Нового Орлеана не означает, что ты уходишь от меня, не правда ли? – Он откидывается на спинку дивана. – Эбби уже достаточно взрослая, чтобы на некоторое время остаться одна. Черт, она почти каждые выходные занята! Я мог бы приезжать, навещать тебя раз, а то и два в месяц.

– Ты мог бы?

Представить невозможно, что мы оба выходных дня проведем с Майклом вдвоем. Будем засыпать рядом и просыпаться утром, а впереди будет еще целый день.

Майкл прав. Если я перееду в Чикаго, у нас будет возможность больше времени проводить вместе.

– И я буду приезжать сюда на выходные, – произношу я с возрастающим энтузиазмом.

– Непременно. Допустим, ты заключишь контракт на год. За это время ты приобретешь популярность, сможешь впоследствии получить работу даже в округе Колумбия.

– Округе Колумбия? Послушай, разве ты не понимаешь? Я надеюсь, что настанет день, когда мы будем вместе.

Майкл усмехается.

– Придется раскрыть тебе секрет. Я подумываю о том, чтобы баллотироваться в сенат. Говорить об этом пока несколько преждевременно, ведь сенатор Хансенз пока не переизбирается…

Я радостно улыбаюсь. Майкл думает о будущем. Возможно, через пару лет он будет в Вашингтоне и хочет помочь мне проложить путь туда же.

В воскресенье вечером, когда выходные уже позади, я все еще ощущаю пустоту в душе. Я прямо сказала Майклу о своих желаниях и услышала в ответ то, что хотела. Так почему же мне одиноко так, как не было никогда?

В 1:57 меня озаряет. Я неверно сформулировала вопрос. Да, мне известно, что Майкл не хочет меня терять, но на самом деле мне важно знать другое: хочет ли он, чтобы я стала его женой?

В понедельник днем мы с Джейд отправляемся заниматься спортивной ходьбой в парк Одюбон.

– Вот и Маркус мне вечно твердит: «Пожалуйста, любимая, дай мне еще один шанс. Этого больше никогда не повторится. Я тебе клянусь».

Сжимаю челюсти, чтобы взять себя в руки.

– Мне казалось, он с кем-то встречается, – произношу я как можно спокойнее.

– Уже нет. Говорит, что меня ему никто не заменит.

– И что ты ответила?

– Черт, что я могла ответить. Конечно нет! Одного удара в челюсть мне вполне достаточно.

Я смеюсь и хлопаю ее по плечу.

– Молодец! Надо быть сильной.

Джейд замедляет шаг.

– Так почему же мне так тошно? Маркус – прекрасный отец, Девон его обожает.

– Но ведь ему никто не запрещает принимать участие в жизни сына. Он должен радоваться, что ты ничего не рассказала Девону, никого ни в чем не обвиняла. Ведь в таком случае Маркусу пришлось бы исчезнуть из жизни сына.

– Знаю. Только Девон пока ничего не понимает. Он считает, что я несправедливо обижаю его отца. С одной стороны презрительное отношение ко мне сына, с другой нытье Маркуса. Он постоянно напоминает мне, как хорошо мы жили все вместе пятнадцать лет, что я все эти годы ездила на нем, а теперь резко нажала на тормоз. Как ему было тяжело, он работал днями и ночами, да еще и по выходным. Лишен сна и…