— Да, да, — ответила мадам де Гокур, — старинные друзья, и я с великой радостью снова встретилась бы с ними. Эти люди не богаты и не молоды, и ты, возможно, сочтешь их скучными, однако я не могу побывать в этой части Франции, не навестив их.

— Именно это я и предвидела, — оживилась Канеда, — обещаю вам, вы проведете достаточно времени со своими друзьями, а я — с моими.

На следующий день, когда они ехали по живописному берегу Луары к Анже, мадам де Гокур сказала:

— Ты не заметила, Канеда, что не назвала мне своих друзей, которых собираешься посетить?

— Едва ли вы знакомы с ними, — ответила девушка, — и я хочу попросить вас, мадам, об одной любезности.

— Ну конечно, — кивнула мадам де Гокур.

— Не рассказывайте своим друзьям обо мне. В настоящее время я хочу только одного: чтобы никто здесь не знал обо мне.

Мадам де Гокур посмотрела на нее с нескрываемым удивлением.

— Значит, по-твоему, я не должна рассказывать им о том, что сопровождаю леди Канеду Лэнг?

— Умоляю вас, не называйте моего имени, — продолжала настаивать Канеда. — Если они поинтересуются, откуда взялась коляска с лошадьми, можете ответить, что их вам предоставил состоятельный английский дворянин. В конце концов, это никого не удивит, и все решат, что ваш друг проявил подобающее благородство.

Мадам де Гокур рассмеялась.

— Ты пугаешь меня! Придумала какой-то мартышкин фокус, который наверняка не понравится брату, а опала грозит не только тебе.

— Ну доверьтесь мне, — взмолилась Канеда.

Мадам де Гокур принялась возражать, но, Канеда не стала ввязываться в дискуссию или давать какие-либо объяснения в отношении своих планов на ближайшее будущее.

Итак, миновав Анже, они отыскали восхитительную гостиницу в нескольких милях от города на северном берегу Луары.

Важные гости произвели впечатление и здесь. И хотя Канеда в душе полагала, будто накормили ее не так хорошо, как в первой гостинице, все так рьяно старались угодить ей, что придраться было не к чему.

Когда они устроились у себя в спальнях и отужинали в отдельной гостиной, Канеда обратилась к хозяину гостиницы:

— Прежде чем лечь в постель, я хотела бы переговорить со своим старшим грумом. Не позаботитесь ли о том, чтобы его прислали ко мне?

— Конечно, мадам, — ответил хозяин.

Мадам де Гокур поднялась с кресла, в котором чувствовала себя довольно уютно.

— Если вы намерены разговаривать о лошадях, я отправляюсь в постель. Сплетни о людях всегда доставляют мне удовольствие, но к долгим и дотошным обсуждениям лошадей я никак не могу привыкнуть.

Канеда рассмеялась.

— Ложитесь спать, мадам, и пусть сон освежит вас. Друзьям не должно показаться, что Британия состарила вас за время, минувшее после вашей последней встречи, — это определенно было бы клеветой на нашу бедную страну.

— Мы не виделись по меньшей мере шесть лет, — взгрустнула мадам. — Они, вне всяких сомнений, заметят новые морщинки и некоторую полноту, появившиеся с тех пор.

— Ерунда! — решительно возразила Канеда. — Вы кажетесь очаровательной и знаете это! Кроме того, мадам, maman говорила мне, что, когда ваш муж был дуайеном[10]дипломатического корпуса, вы были там первой красавицей!

— Дитя мое, ты льстишь мне! — вполне удовлетворенная, согласилась мадам де Гокур.

Одарив Канеду признательным поцелуем, она отправилась наверх, оставив девушку одну в гостиной.

Бен явился, не заставив Канеду ждать. Он казался истинным щеголем в отлично пошитой ливрее Лэнгстонов с украшенными гербом серебряными пуговицами и полосатым сине-желтым жилетом.

Верховым полагался напудренный парик, однако Бен прикрывал начинающие седеть темные волосы высокой шляпой с кокардой, которую пристраивал на голове с залихватским креном.

Он вошел со шляпой в руках, тотчас опустил ее на стул возле двери и замер, ожидая приказаний Канеды.

— Бен, с лошадьми все в порядке?

— Конюшня удовлетворительная, м'леди, Я велел ребятам как следует вычистить ее и застлать свежей соломой. Кони заночуют не хуже, чем мы сами.

— Раз уж мы здесь, Бен, я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

Глаза коротышки стали внимательными; он уже понял, что Канеда собирается сказать нечто важное.

— Примерно в двух милях отсюда, на противоположном берегу реки, находится замок де Сомак. Мне рассказывали, что он стоит на холме, и виден за несколько миль, и башни его вырисовываются на фоне неба… Бен молча слушал, а Канеда продолжала:

— Герцог де Сомак открыл школу верховой езды в городке у подножия замка. Насколько мне известно, там есть несколько изысканных домов, где останавливаются кавалерийские офицеры, привозящие для обучения своих лошадей.

Бен, по-прежнему молча, кивнул.

— В Нанте мне сказали, что земли, на которых обучают коней, обнесены стеной; я хочу, чтобы ты удостоверился в этом. Еще постарайся выяснить, когда герцог бывает в школе, сколько времени проводит, наблюдая за прыжковыми упражнениями, и как можно к нему приблизиться.

— Понимаю, м'леди.

— Но главное заключается в том, чтобы ты оставался неузнанным.

— То исть што я не на вашей службе, м'педи?

— Ты должен изображать из себя заитерееованного путешественника, и ни в коем случае не упоминай моего имени. Более того, Бен, я хочу, чтобы все слуги запомнили это и ни с кем не говорили обо мне.

Она сделала паузу, чтобы ее слова лучше запомнились.

— Если будут спрашивать, — продолжала она, — отвечай, что служишь мадам де Гокур. Ты — ее слуга, и она приказывает тебе. Понял?

— Да, м'леди.

— Ты, кажется, говорил, что понимаешь французскую речь после того как побывал с цирком во Франции…

— Верно.

— Как только ты получишь нужные мне сведения, я сообщу тебе, что намерена делать дальше. Но учти, мы с тобой англичане, а не французы.

— Так мине проще, м'леди.

По всему было видно, Бен уже догадывается о том, что их ждет приключение.

Канеде нередко казалось, что после бродячей цирковой жизни, привычных переездов с места на место, каждодневного столкновения с различными проблемами и трудностями Бен иногда испытывает некоторую скуку.

Жизнь в поместье отличалась спокойствием, лошадей там было немного, и все волнующие события ограничивались очередной охотой или поездкой вместе с ее отцом на местный стипль-чез.

Бен, конечно, с восторгом и энтузиазмом принял под свое попечение конюшню в Лэнг-стоне — коней, унаследованных Гарри, и новых лошадей, которых тот немедленно начал покупать.