Алена.

Каждые три недели этих проходящих месяцев она выделяла один вечер и ночь, чтобы побыть там, желая чтобы парень которого она встретила вновь появился.

Но каждый раз она возвращалась домой расстроенная. Бабушка видя ее такой сопереживала девушке, вспоминая себя в ее годы.

— Первая любовь она такая, злая эта штука и пережить ее не очень легко, — успокаивала она ее обнимая и гладя по ее длинным, и раскидистым волосам, которые она расплетала ко сну.

В очередной и уже третий раз она пришла, сюда собственно особо уже ни на что не надеясь. Она идя сюда уговаривала найти себе другое пристанище, но сердцу не прикажешь.

Просидев ночь, она наконец осознала, что нужно отпустить. Решение ей далось не легко.

Утром она уже совсем другая пришла домой. На ее лице в этот раз не было слез, а только решимость.

Она оставила там на берегу кусочек себя, тот кусочек любви, которая оказалась безответна.

Бабушка все поняла по ее глазам и не одобрительно вздохнула, направляясь к книге рецептов.

Сейчас бабашка себя ругала за то, что упомянула про настой который может излечить раненную любовью душу.

Сама она его делала не мало раз, он помогал, но ни она ни ее предшественница, не использовали его на себе. Предпочитая хранить любовь всю жизнь.

Настой был приготовлен, девушка долго сидела на крылечке провожая последние солнечные лучи и когда ее коснулся последний лучик, такой теплый и добрый, она выдохнув разом выпила настой.

На утро девушка встала бодрой и счастливой. Все воспоминания касающиеся того случая пропали. Она снова была собой как и ранее.

Лишь бабашка помнила ту историю, что рассказывала ей ее внучка.

Силин.

Подходя он увидел красный платок, что был повязан в день их встречи на ее косе.

Он не помня себя подбежал и развязав его выронил записку с посланием в песок.

Записку заметил его друг, и девчонки которые тут же ее подняли.

— О похоже тебя отшили, — хихикнула одна, кивнув записку другу, но парень не зря был одним из лучших искателей.

Он легко даже можно сказать играючи перехватил записку. Девушки весело было прыгнули ему в объятия, пытаясь вырвать записку, но он легко отошел к такому уже родному месту и сделав неуловимое глазу движение, высвободился.

— Так девчонки ну правда хватит, — все же сжалился друг, понимая что тут явно что-то серьезное.

— Дим ну ты же обещал его мне, к тому же его отшили, — слегка обиделась одна из его подруг.

Она услышав, что парень зарабатывает тем, что работает археологом и знает не мало мертвых языков, и самое важное что он не просто археолог, а тот кто первым входит в самые опасные места, хотела его целиком.

А предложение переночевать и устроить пикник подошло так кстати, и тут оказывается у того уже есть кто-то. Она уже его определила как своего и отдавать просто так не хотела.

— Алика, ты же видишь тут и правда все серьезно.

— Я тогда ухожу, топнула она ножкой.

— Или, только не говори потом, что мы тебя не предупреждали, что здесь водятся дикие звери, — слегка шутя, но серьезно сказал он.

Та взвизгнула и нахмурившись села песок отвернувшись, пытаясь набить себе цену.

— Силин ну как что там, — подошел Дима к другу.

Силин стоял как вкопанный, раз за разом перечитывая короткую записку.

Сейчас он винил себя за все, но главное за то, что когда наконец нашел что искал, не вернулся обратно.

И ведь, и всей истории бы не было.

Девушка написала что ждала его тут, приходя из далека, что ее сердце уже устало и что она больше сюда не вернется.

Друг то же прочитал, но так как не знал чувств, покачал головой.

— Ладно не грусти брат, пойдем отдохнём, а на утро что ни будь придумаем.

Вздохнув парень засунув платок и записку в сумку пошел помогать.

Вечер прошел на ура, друг на то и друг, чтобы знать все точки друга.

Вот и к ночи все слушали страшную историю, о оживших мертвецах, о болотах и нечести что обитает в ней.

О колдуне поднимающих ее и о путниках погибающих от того, что болото поглощает их души, заставляя после смерти служить колдуну марионетками.

Силин на столько красочно рассказывал, с столь явными подробностями, что можно было подумать, что он и сам там был.

Он же просто сочинял на ходу, ему не раз говорили, что пора бы писать истории, но он каждый раз смеялся над этими предложениями, и каждый раз выдумывал что-то новое, слегка беря немного из того что видел в тех гробницах.

Сегодня даже обиженная Алика залезла палатку к другу.

Силин же как это было у него заведено, спал там же где и в прошлый раз, так же положив под голову рюкзак.

Среди ночи ему приснилась она, но вот во сне она была холодна как лед и все их общение сводилось к холодному логическому расчету.

В который раз он проснувшись увидел её.

Конечно это была не она, а всего лишь мираж.

Каким-то непостижимым образом платок лежал точно на том месте, где была коса девушки.

Протерев глаза, он нервно поежился и сел медитировать. Нужно было очистить мысли.

Собственно через минут десять он открыл глаза и встав проверил рюкзак, записка была на месте, но вот платок в который та была завернута, почему-то находился на дереве.

Взяв его он невольно почувствовал укол.

Это с коры дерева вонзилась заноза и как по случайности прям под ноготь.

Утром они собрались и двинулись домой, но чем дальше он отдалялся от места, тем сильнее нарывала ранка, из которой он уже вынул занозу и обработал.

На пол пути ему стало плохо, голова закружилась. Друг с девчонками помогли добраться до дома, родителей.

Прошел день и к головокружениям присоединился жар. Вспомнив об книжице и учениях, он вынимая платок задел коробочку, ту самую с сухими сладкими листьями.

Вспомнив их вкус он пожевал один из них и головокружение отступило. Жар же продолжался, таблетки не помогали сбить температуру.

Тут он вспомнил про местную бабку про которую рассказывал друг.

Силин вновь прожевав листок и снова прояснив голову, позвонил другу. Пока этих листов хватало, чтобы головные боли помутнение отступало, но сколько еще может такое продолжаться.

Конечно у него был еще вариант, но он пока не был готов к темным ритуалам.

Объяснив другу ситуацию, тот скинул гио локацию знахарки и как туда добраться.