Война стремительно катилась дальше, на Восток, за Днепр, туда, где должна была быть поставлена окончательная победная точка в очередном тевтонском проекте с тысячелетним названием – “Drang nach Osten” – в Москве.

Весёлое думалось немецким солдатам о грядущем счастливом окончании войны. Ведь при первом же ударе дрогнули миллионные славянские рати и обратились в хаотичное стремительное отступление, бросая на бегу свое оружие и технику, своих раненых. Сотни тысяч их уже никогда не встанут, не поднимутся в знаменитую русскую штыковую атаку, о которой рассказывали молодым немецким новобранцам искалеченные ветераны последней мировой. А ещё больше врагов сдалось в плен и теперь, согнанные в сумрачные, покрытые белесой дорожной пылью встречные колонны, под конвоем направлялись на принудительные работы во благо великого рейха и его фюрера.

И потому вечно требовательный и надоевший всем ротный фельдфебель уже воспринимался пехотинцами как вполне доступный, милый парняга, с которым так приятно будет выпить хмельного баварского пива, гогоча от удовольствия, когда пенная пузырящаяся шапка вдруг разлетится снежными хлопьями и прилипнет к усам и щекам при попытке сдуть её с верхушки мерной литровой кружки-кругеля. Так будет, непременно будет потом, немного погодя, после Великой победы, как обещал всеми обожаемый и непогрешимый их вождь Адольф Гитлер.

И поэтому прочь все сомнения, приказ есть приказ и его надо выполнять без жалости в сердце и сомнений в голове – надо гнать, уничтожать этих русских и нерусских варваров, туда, в глубь Пинских болот и на дно Валдайских оврагов.

А пока что было так хорошо быть всем вместе в ровном строю вымуштрованных маршевых порядков, и шагать всё вперёд и вперёд, туда, за линию горизонта, ощущая плечом рядом идущего товарища, перекинув винтовочный ремень через обветренную загорелую шею и положив на ствол веснушчатые ухватистые руки с закатанными по локоть рукавами, и дружно петь, подбадривая друг друга, задорную походную песню «Хорст Вессель» о прекрасном юном штурмовике, отдавшем свою молодую жизнь ещё тогда, в беспросветные годы убогой Веймарской республики, за то, чтобы всё было так, как сейчас. И вдыхать полной грудью степной воздух, напоённый ароматом тысяч луговых цветов. Хорошо, и главное, всё предельно ясно. Впереди великая цель.

Гайдн, Моцарт, Бетховен, Вагнер, Бах, Гейне, Кант – кто ещё? – великое порождение великой германской культуры, пытливого ищущего германского духа. Всё осталось в далёком прошлом, во вчерашнем дне, когда ещё не наступил рассвет 22 июня 1941 года. Всё теперь ни к чему. Ушло в небытие, туда, где за туманным Бугом прижалась, затихла в безмолвном ожидании своей дальнейшей участи растерзанная Польша.

Теперь Он уже здесь и идёт по нашим тучным золотистым нивам, неубранным полям, равнодушно топча поникшие, набитые зерном колосья неубранного урожая, – Он, покоритель Европы и новый её хозяин, вырвавшийся из огненного круга Ада многоликий Зверь, вооруженный не только превосходным оружием, произведённым на заводах Круппа и Тиссена, но и безоговорочной идеей уничтожения каждого, кто осмелится воспротивиться его жестокой воле хладнокровного убийцы-рационализатора.

И потому остается только одно – укротить это Чудище. Не загнать его в клетку, а стереть с лица Земли как опасное противоестественное явление, способное превратить всё человечество в отвратительных монстров, пожирающих плоть себе подобных.

Пройдёт немного времени после рассветной июньской поры первого дня войны, и на страницах «Красной Звезды» разольется набатный вскрик добрейшего интеллигента Ильи Эренбурга – как последняя мольба, обращенная к бойцу Красной Армии, о спасении жизни на Земле, только потому, что германский народ по своей воле встал на службу «черному Злу». Немыслимые, непозволительные слова в мирное время. А тогда?!

Четыре года войны. Срок более чем достаточный, чтобы измотать в кровь, в конец, любого даже самого стойкого и выносливого человека. Было что вспомнить ветерану:

Был сногсшибательный, ошеломляющий по своей силе и неожиданности удар армии вторжения, и неудивительно, что стрелковая часть, в которой служил лейтенант госбезопасности Фёдор Бекетов, так и не успела занять оборонительные рубежи, назначенные ей командованием корпуса. И теперь полк залег, как говорится, в складки местности и пытался спешно окапываться. Нет, вырыть и оборудовать окопы полного профиля уже времени не было. Хотя бы создать перед собой какие-нибудь защитительные холмики из срезанного дерна, и то хорошо. Уберечь от пуль, а тем более снарядов они, конечно, не могли, но наличие такого весьма символического укрытия придавало бойцам больше уверенности.

Полк вытянулся в длинную линию, особо стараясь прикрыть фланги, чтобы не допустить прорыва в свой тыл подвижных подразделений противника, прежде всего, шустрых и наглых мотоциклистов с пулеметами MG-34.

«Да, негусто, – подумалось Фёдору. Он с сожалением и каким-то неизъяснимым и неуместным для данного случая чувством тревоги и неуверенности за исход дела принялся оглядывать рассыпавшихся бойцов. – Ведь винтовки есть только у каждого третьего, а все остальные имеют деревянные муляжи, с которыми тренировались новобранцы на плацу. Что же случилось? Почему не вскрыты полковые и дивизионные склады с оружием? Кто сплоховал? Начальник караула, дежурный по полку? Сам командир? Или на складе ничего не было? Не даром же неделю назад зам по тылу суетился и грузил на полуторки винтовочные и патронные ящики? Неужели для отправки в тыл? Кто отдал такой приказ? Ладно, спокойно. Разберёмся. Потом, после боя».

– Всем лежать, приготовиться, без приказа не стрелять, – вдоль цепей суетливо забегали ротные. И действительно, впереди показались какие-то точки, которые с каждой минутой становились всё крупнее и больше.

– Мать честная, ты посмотри, – начали перекликаться друг с другом бойцы, – ты посмотри, как они идут. В полный рост. Винтовки у каждого, а офицеры с автоматами. Они что, ничего не боятся или белены объелись?

– Да не, – хмыкнул упитанный ефрейтор, недавно призванный из мобрезерва. – Это они своего шнапса напились. У них так положено.

– А ну, прекратить разговоры. Это что ещё за трёп. Всем приготовиться. Прицелиться. Взять противника на мушку.

– Ну, что ты думаешь обо всём этом? – комвзвода, младший лейтенант Сашка Панкратов, подполз к Фёдору.

– Думаю, ничего хорошего ждать не приходится, – Фёдор присел и прислонился спиной к березе, за которой создал себе укрытие. – Немцы наглеют потому, что знают, что за ними сила. Слышишь, как заливаются офицерские свистки? Как у нас когда-то во дворе. Морально хотят нас подавить. Уверен, если что, они и танки подтянут, а против них у нас немного чего есть. В батальоне только два бронебойных ружья да противотанковые гранаты. А с ними до танка надо ещё умудриться добежать. Кто сумеет? Большинство бойцов – гуга зеленая, первогодки да резервисты с пузцом. Сашка, у тебя есть закурить? Чего-то холодно в горле.

Младший лейтенант Панкратов полез в нагрудный карман, вытащил из него мятую пачку папирос и ловко перебросил её своему другу: – Да, верный расклад. Ну да ладно, делать нечего, поживём – увидим, – с расстановкой произнес он.