Список того, что мы откопали, можно было читать на свадьбах вместо росписи невестиного приданого — той, которую выкрикивает главный деревенский весельчак перед тем, как дядя невесты огласит настоящую. Гости животы бы надорвали со смеху. Ножки от скамеек и ручки от корзинок, крышки от горшков и обломки прялок, беззубые гребешки и разломанные пряжки, таблички с записями, которые утратили смысл много лет назад, и голубые изразцы для украшения комнат — жаль, что целых было всего три штуки. А главным образом мы добывали кирпичи. Мы откопали их столько, что можно было построить свой собственный дом, если бы нам отвели место возле Нашей Башни.

Гамид не искал Таш, но она сама нашла его. Однажды вечером мы увидели ее на краю ямы. Она смотрела вниз и качала головой.

— Так и знала, что вы тут, — сказала она. — Зря я рассказала вам про Первую Башню. Теперь вас от нее за палец не оттащишь, пока всю не расковыряете.

Мы захохотали. Это было наше, деревенское словечко, от городских мы его еще не слыхали.

— И как добыча? — не унималась она. — Хватит ли ее на то, чтобы купить большой дом с садом в Вавилоне? Или вы на эти деньги хотите снарядить караван в страну хеттов? Вылезайте, несчастные. Если вам так уж хочется копать землю, не получая за это ни «кувшина», я отведу вас к храмовым огородам — по крайней мере, это будет как жертва великим богам, и вы, умерев, получите воздаяние.

Мы подумали и вылезли.

Она оглядела нашу добычу и долго не выпускала из рук таблички.

— А вот в этом есть смысл, — сказала она. — Клянусь силой Мардука…

— В чем ты видишь смысл? — спросили мы ее.

— А вот, — она показала на дырку.

Мы и сами заметили, что таблички попадались разные — одни были продырявлены, а другие — нет.

— Ну забирай их себе, — великодушно сказал Гамид. — Если они для чего-то нужны.

— Я не уверена, что нужны, но я их заберу.

Все вместе мы пошли к Нашей Башне. Когда пришли, городские ворота были закрыты, и Гамид забеспокоился, где Таш будет ночевать, но она сказала, что подходящее местечко у нее имеется.

Мы смыли с себя пыль и грязь у пруда и пошли в свое логово.

— И все-таки мы не поняли, чем ей помешали те двое, которых мы прогнали тогда от Первой Башни, — сказал Тахмад. — Она очень ловко уходила от вопросов. Послушай, Гамид, не связывайся ты с городской девкой. Она тебя одурачит.

— Одурачит, — подтвердил Абад. — Ведь зачем мы пришли? Мы пришли, чтобы гонять тачки и зарабатывать деньги. Для этого не обязательно бегать от башни к башне. Я уже получаю два «кувшина» в день, а когда выплачу долг — буду получать три или даже четыре «кувшина». Если откладывать по одному, то за месяц получится… Гамид, сколько получится?

— Двадцать восемь «кувшинов», четырнадцать «ног», или три «раба» и еще две «ноги», Абад. Не так уж плохо. А ведь ты можешь откладывать и по два «кувшина».

— Я хочу делать то, что я понимаю, — продолжал Абад. — Может быть, я мало понимаю, ну и пусть. Поставьте меня на место, где нужен крепкий парень, согласный гонять тачки за разумную плату, и со мной не будет хлопот.

— Но если Наша Башня рухнет и похоронит тебя под собой? — спросил Гамид.

— Она так просто не рухнет. Она сперва будет трещать и скрипеть. Я успею забрать свое добро и уйти.

— К тому же башня рухнет после того, как оттуда уйдут люди, — напомнил Тахмад. — Правда, мы не поняли, почему они должны уходить из башни. Эй, Гамид, скажи своей девице — пусть объяснит так, чтобы простые парни поняли.

— Я ей скажу. Но вообще это неправильно…

— Что? — спросили мы.

— Чтобы женщина всё объясняла мужчинам. В этом городе странные нравы.

И все-таки Гамид попросил ее об этом.

— Наконец-то! — сказала она. — Вы начинаете думать, а это уже большое достижение.

Гамид потом признался нам, что, услышав такой ответ, решил — как только женится на ней, первым делом поколотит ее, для ее же пользы.

Но больше спрашивать было некого.

Когда старики провожали нас, то сказали: держитесь друг за дружку. И мы держались. В Нашей Башне мы ни с кем не сходились. Это, в общем, было незачем. Конечно, мы знали кое-кого из стражников, из поваров, из разносчиков, из носильщиков, мы знали других парней, которые гоняли тачки, но разговаривать с ними было не о чем — так, поделиться новостью, что на восемнадцатом ярусе, говорят, умер дед и его вечером понесут вниз — хоронить, и придется уступать дорогу. Или, скажем, что гонять тачки с кирпичами было бы выгодней, чем тачки с глиной, да кто же нас спросит…

С теми, кто возил смердящие бочки, мы вообще не разговаривали — это было неприлично.

В общем, мы никого не трогали, и нас никто не трогал. Шестерка крепких парней — это двенадцать кулаков, между прочим.

Мы собрались в знакомом месте, в храмовом саду.

Это было очень уютное место у самой ограды, каменной ограды в полтора моих роста, за жасминовыми кустами.

Там была лужайка величиной с покрывало и большой камень, который позабыли строители стены, и над нами нависали ветки, так что мы были, словно в пещере. Днем, в жару, там было прохладно — жаль, что днем мы не могли туда прийти. Но и вечером тоже неплохо — совсем близко пели девушки, работавшие на грядках, и свистели какие-то птицы, и пахла скошенная зелень.

Конечно, нам не очень-то нравилось, что придется задавать вопросы девице. Но это всё же городская девица, и мы решили, что можно как-то потерпеть. Мы принесли ей, как положено у нас в Субат-Телле, яблоки и козий сыр. Без этого к девушкам и не подходи — убегут. А принесешь — будут с тобой разговаривать, пока все не съедят.

— Значит, вы хотите знать, отчего из Первой Башни ушли люди? — спросила Таш. — Вы хотите понять, отчего из Нашей Башни очень скоро уйдут люди? Вы уже поняли, что причина — одна и та же?

— Да, хотим, — ответили мы. — И больше спросить не у кого.

— Я же тебе объясняла, — укоризненно сказала Таш Гамиду. Он развел руками и вздохнул.

— Ладно. Вы видели, что осталось от Первой Башни. Вы поняли, что даже очень высокая башня в сорок ярусов может рухнуть, если не будет в ней людей, чтобы ее чинить. Вы в этом убедились?

— Да, да! — сердито закричали мы. Она разговаривала с нами, как с маленькими детьми, которые еще бегают голышом.

— Мы хотим знать не только то, почему люди ушли из Первой Башни, — сказал Тахмад. — Мы хотим знать, зачем они вообще ее построили. Одни говорят — башня нужна, чтобы сверху поставить храм, поближе к богам. Другие — что богам всё равно, где храм. А я еще слышал, будто на вершине башни должен жить царь.

— Ты умный мужчина, Тахмад, — похвалила Таш. — Ты сразу задал правильный вопрос. Так вот — люди Вавилона строят башни для того, чтобы зарабатывать деньги.