столешницу, от которой я далеко уйти не успела. Руки начальника опустились на деревянную поверхность, отрезая все пути к отступлению. А карие глаза полыхнули опасным пламенем, не предвещая мне ничего хорошего.

— Знаете, кажется, вы переоцениваете значение цветовой маркировки данных, — уверенности у меня заметно поубавилось. Ибо внятно говорить, ощущая жар мужского тела, чувствуя головокружительный запах, а главное испытывая что угодно, кроме трепета перед недовольством руководителем — совершенно невозможно.

— Кто сказал, что речь идет именно об этой вашей тайне?

Кривая усмешка растянула мужские губы, а я замерла, стоило только осознать смысл сказанного. Ведь за столько лет совместной работы у меня только недавно появился один-единственный секрет. Но этого не может быть!

От одного лишь предположения, что босс все знает, низ живота предательски наполнился огненной тяжестью. Заставляя думать не над тем, что говорит шеф. А над тем, что может сделать. Что я точно знаю умеет делать. Что…

— Я вас не понимаю, — мотнула головой, тщетно пытаясь взять себя в руки. Куда там? Мужчина слишком близко и слишком долго, мой разум явно успел откланяться, оставив бразды правления одним лишь желаниям. Которые я то думала уже успокоились, за две то недели.

— Это я не понимаю, за что ты так со мной? Сначала исчезла с утра, потом и вовсе решила бросить меня одного! Неужели, считаешь произошедшее такой ошибкой?

Владислав Юрьевич прислонился ко мне всем телом. Продолжая нависать, подавлять, лишать остатков воли. Вот только жалкие крохи мозгов отчаянно вопили. Пытаясь напомнить, что уже слишком поздно для разбирательств.

— Владислав Юрьевич, мне кажется, я избавила нас обоих от неловкости. Так зачем сейчас ее возвращать?

— Значит, обиделась, что не узнал. Согласен, это было достойное наказание, за мою пьяную оплошность.

Он склонился к шее, проговорив фразу прямо в ушко. Опалив нежную кожу рваным дыханием. Заставив жалобно всхлипнуть и вздрогнуть всем телом. Я рефлекторно схватилась за сильные плечи. Потому как опоры в качестве стола стало катастрофически мало. Как вообще можно иметь такой контроль над другим человеком? А главное как мне взять себя в руки?

Желательно быстро, мощно, резко… Черт! Кажется, мысли уже свернули совершенно в другую сторону. И какие у меня варианты? Тело то сдалось ещё раньше!

— Мне пора, — жалко пискнула в ответ.

— Нет уж, теперь моя очередь тебя наказывать.

Глава 14.1

Смысл фразы доходил до меня слишком медленно. Пока я успела сообразить, что именно сказал руководитель, он ловко развязал пояс моего платья-халата. Ткань, словно подчиняясь мужской воле, распахнулась оголяя грудь и открывая жадному взору кружевное белье. Вот только мужчине не нужен был простор для воображения, ему нужно было обнажить меня полностью. Оттого, вторым ловким движением бюстгальтер был безжалостно смят. А третьем, подхватили и саму грудь, поглаживая большим пальцем мгновенно отозвавшийся на ласку сосок.

— Что вы делаете? — надо бы возмутиться, вот только голос дрогнул, явно не желая подчиняться хозяйке. А предпочитая отдаться во власть мужчине. Предатель!

— Приступаю, я же обещал, что в следующий раз накажу, помнишь? Тебе понравится, Саша.

Шеф хищно усмехнулся, и в туже секунду резко крутанул меня. Мужская рука опустилась меж лопаток, придавливая к столу. Стон вырвался против воли, стоило только возбужденным соскам коснуться прохладной поверхности. Это все контраст ощущений… это все он…

— Я… вы… — мысли окончательно запутались, да и не осталось им места. Все было занято одним лишь всепоглощающим возбуждением.

— Я очень недоволен. А ты сейчас очень постараешься это исправить. Правильно?

Руки начальника ловко соединили мои запястья за спиной и нарочито медленно начали перевязывать их моим же собственным поясом. После чего смяли полы платья, откинув их и оголив попу в самом интересном ракурсе.

— Ты же очень упорная, старательная и трудолюбивая? Правильно, Саша?

Ладонь мягко гладила ягодицу, и мне оставалось только радоваться, что я фактически лежу на столе. Потому что ноги все равно задрожали и удержать меня смогли бы едва ли.

— Поэтому приложишь все усилия, чтобы загладить свою вину? Правильно я говорю, Саша?

От неторопливых движений, от рычащего голоса, от ощущения каменного члена мужчины упирающегося в ягодицы, я окончательно сошла с ума. Все что мне оставалось это чувствовать как между ног становится слишком мокро и при этом невыносимо пусто.

— В конце концов, мы и так потеряли столько времени. Правильно? Ты все это время была так близко и так далеко, да, Саша?

Да! Сотню, тысячу, миллион раз да! Вот только соизволил ты это осознать, так непозволительно поздно! Но… может я могу украсть еще одно яркое воспоминание? Тем более выбора мне кажется оставлять и не планируют…

— Правильно, — всхлипнула я, — все правильно.

— Что ж тогда перейдем к наказанию.

Мне не нужно смотреть на мужчину, я и без того знаю как предвкушающе растянулись его пухлые губы. Вот только думать о выражении лица Владислава Юрьевича, которое я успела слишком детально изучить, стало некогда. Все ощущения сконцентрировались на резко опустившейся ладони.

Характерный звонкий звук оглушил, а шлепок заставил выгнуться дугой. Ягодица заполыхала, но тут же стала успокаиваться под нежным поглаживанием умелых пальцев. И стоило мне только открыть рот, как рука, что секунду назад ласкала, снова резко опустилась.

Звон. Огонь на коже. Болезненная нежность.

Снова. И ещё раз. Потом по-новой.

Я вскрикивала, хватала воздух ртом, умоляла, шипела. Но сладкая пытка продолжалась, кажется, целую вечность. Не уверена, чего мне хотелось больше, чтобы это закончилось, или чтобы начальник не останавливался никогда.

— Скажи, что ты больше не будешь врать.

— Вы сами меня не узнали…

Шлепок, подсказывал — мой ответ был неверным.

— Скажи, что ты больше так не будешь.

— Я постараюсь…

Мои волосы намотали на кулак и потянули, заставив прогнуться приподнимаясь. Я почувствовала, как умелый язык выписывает замысловатые узоры у основания шеи. И перед глазами все окончательно поплыло. Боже, ещё секунда, ещё бы только одна секунда… но мужчина точно знает, что наказание заключается в процессе. А яркий финал, хороший урок мне не преподаст.

— Скажи, что ты больше так не будешь.