– Мы вовсе не собираемся ограничиться какой-то парой миллионов, – продолжил он. – Возможности, подобные этой, представляются не каждый день. Это сделка столетия или даже тысячелетия. Италия скоро рухнет. Ее экономика ни к черту, правительство никуда не годится, а рынок облигаций подорван. Через два месяца страна выйдет из зоны евро. – Мартель, ускорив шаг, принялся размахивать руками.

Когда начиналось подобное шоу, Энди постоянно ждал, что босс вот-вот споткнется о какую-нибудь кучу мусора на полу кабинета, но этого не случалось. Неожиданно Мартель замер и устремил на Энди взгляд своих слегка выпуклых глаз.

– А когда это дойдет до всех, ты знаешь, что произойдет с итальянскими государственными облигациями.

Энди уже исполнилось двадцать девять, он имел степень магистра делового администрирования и за год работы на Уолл-стрит успел получить семизначный бонус. Он поднял глаза на возвышавшегося над ним француза и подумал, что тот в который раз обращается с ним как с пятилетним несмышленышем. Энди ненавидел подобное к себе отношение со стороны босса, однако ему ничего не оставалось, кроме как попытаться ублажить Жан-Люка.

– Цены упадут, – проговорил он.

– Да, цены упадут. И рухнет еще кое-что. Ты слышал о Петербургском парадоксе?

– Нет. – Энди помнил, что Мартель как-то рассказывал ему об этом, но он тогда не очень его слушал.

– Он объясняет все, – сказал босс и пустился в сложное разъяснение сути Петербургского парадокса Бернулли.

Мартель довольно долго толковал что-то о проблемах торговых прибылей, которые возрастают по экспоненте, и закончил речь вопросом:

– Ты понял?

– Да, – ответил Энди, хотя, по совести говоря, не увидел никакой связи между Петербургским парадоксом и ценами на итальянские государственные облигации в XXI веке.

Мартель повернулся к сверкающим под ранним утренним солнцем снежным склонам и спросил:

– Итак, как же нам следует поступить?

Энди уже знал ответ:

– Нам следует продавать.

– Верно. Я хочу, чтобы к завтрашнему утру мы продали еще на два миллиарда.

– На два миллиарда?! Да рынок просто убежит от нас при такой сумме!

– Приступай к работе, – отвернувшись от окна, распорядился босс, и Энди покинул кабинет.

Мартель улыбнулся ему вслед. Он знал, что Энди – отличный трейдер, но у него был один недостаток: он никогда не знал, когда следует выходить на рынок по-крупному. Очень мало людей одновременно обладают способностью к взвешенному суждению и имеют достаточно смелости для решительных и масштабных действий. Эти способности совмещал когда-то Джордж Сорос, а сегодня – Жан-Люк Мартель.

Послышатся деликатный стук в открытую дверь кабинета.

– Привет, Викрам! Значит, ты вернулся?

– Да, вчера вечером.

Викрам Рана занимался у Мартеля деривативами и был одним из его самых преданных подручных. Викрам родился в Индии, но, подобно боссу, стал большим почитателем Америки. Ростом он был около метра девяноста, совсем немного уступая шефу. Широченные плечи и плоский живот – результат многочасовых упражнений в тренажерном зале – притягивали взгляд. Его кожа была не темнее загара Мартеля, карие глаза горели энергией. Он был очень умен и прекрасно умел использовать свои теоретические познания в деривативах на практике, играя на алчности или беззаботности других участников рынка. Столь удачное сочетание теории и практики было весьма редким явлением в мире финансов.

– Выходит, нам это удалось? – спросил Мартель.

– Да, удалось.

– И это была еще одна удачная торговая операция.

– Да, можно сказать, что они купились. – Белоснежные зубы Викрама сверкнули в улыбке. – Мы схватили их, как тигр козленка. – Американское произношение Викрама было значительно более аутентичным, нежели акцент Мартеля. Индус давно и упорно работал над его совершенствованием, Мартелю же на свой акцент было абсолютно плевать.

– Понимает ли «Блумфилд-Вайс», что мы сделали?

– Думаю, что понимает, – пожал плечами Викрам. – Я потолковал с индусом по имени Перумаль, и мне показалось, что их колышет лишь размер куша с этой сделки. По моим расчетам, это должно быть что-то около пятнадцати миллионов баксов.

– Не беспокойся, – отозвался Мартель. – Будет прекрасно, если это позволит нам зацепить их на крючок. Завершив операцию, мы заработаем во много раз больше. Итак, что же именно мы купили?

– Все это довольно сложно. Они называют это «ИГЛОО», что означает «Итальянские государственные облигационные обязательства». Литера Л говорит, что речь идет о лирах. Эти облигации погашаются в евро через двадцать лет, если Италия остается в зоне евро. Но если она выходит оттуда, нам платят в течение года, а размер погашения рассчитывается исходя из девальвации новой итальянской валюты по отношению к евро. Нам также должны выплатить весьма значительную сумму, если учетные ставки в Италии поднимутся выше определенного уровня.

– Итак, мы получим кое-что, если итальянский рынок облигаций вдруг обвалится, и заработаем здоровенную кучу баксов, если Италия выйдет из зоны евро. Так?

– Да, в этом и состоит суть нашей идеи.

– Кто является эмитентом?

– Не имеет значения. Это может быть любая кредитная организация из числа наиболее крупных. Думаю, что первые ИГЛОО будут запущены в обращение Всемирным фондом развития. Для них это самый простой способ заимствовать двести миллионов евро. Они ничем не рискуют, все риски за них принимает на себя «Блумфилд-Вайс».

– Нижняя граница?

– Я прикинул цифры в самолете. Если Италия выйдет из зоны евро, а новая валюта упадет до уровня, на который мы рассчитываем, то на инвестированные нами двести миллионов получим четыреста миллионов долларов.

– А если Италия зону не покинет?

– Тогда мы останемся с двадцатилетними облигациями в евро на руках, которые будут ежегодно приносить нам полпроцента. Наши потери составят примерно сто пятьдесят миллионов.

– Но на восемьдесят процентов нас профинансирует «Блумфилд-Вайс», не так ли?

– Наверняка. Кроме того, я вел переговоры и с другими.

– Отлично, Викрам. Просто превосходно, – проговорил Мартель, потирая руки.

Так оно и было. Согласно последнему соглашению «Блумфилд-Вайс» должен был предоставить в долг фонду «Тетон» восемьдесят процентов средств, необходимых для приобретения ИГЛОО, поэтому Мартелю для покупки облигаций на сумму двести миллионов придется раскошелиться всего лишь на сорок миллионов долларов. Если все пойдет по плану, то эти сорок миллионов превратятся в четыреста. Десятикратная прибыль. Такие операции в их бизнесе назывались «тенбэггер».

А что, если все пойдет не так? Мартель даже не хотел об этом думать. Подобный вариант на повестке дня просто не стоял.