Честно говоря, Коту нравилась работа сама по себе. Хотя бы из-за начальника. «Бугры» ведь бывают разные. Один себя таким пупом земли полагает, что мама не горюй. Ходит по земле как какой-нибудь фараон. А Старков небожителем себя не считал. По крайней мере, когда садился где-нибудь обедать, всегда приглашал водителя за свой стол. А что касается денег… Геннадий Сергеевич сразу сказал:

— Ты, Леха, говори, сколько тебе надо — на жизнь и развлечения.

— Да мне вроде как хватает, — ответил Кот. В кармане у него было пять желтых сотенных бумажек, полученных в виде аванса.

— Ну, хватает так хватает. А будет мало — говори, я еще подкину.

Словом, не начальник, а золото. Вот почему только именно такими «буграми» интересуется КГБ?

Сегодня день начался, как обычно. Леха подогнал к дому начальника его газик. Интересная, кстати, машина. Вместо обычного для ГАЗ-69 брезентового верха — жесткая крыша. Жесткие задние скамейки тоже заменены мягкими диванчиками, снятыми явно с какого-то западного автомобиля. В общем, с виду — обычный «козлик», трудяга северных дорог, а внутри совсем не то. Комфорт…

Так вот, Геннадий Сергеевич уселся в машину и велел ехать в Атку. Это километров сто по Колымской трассе. По этой чуть ли не фронтовой дороге — часа за три можно добраться. Леха вырулил на проспект Ленина, по которому прямиком выехал на знаменитую магистраль. Когда кончился город и его окрестности в виде разнообразных заборов и бараков, по обе стороны трассы потянулась бесплодная и унылая земля. На ней не росло ничего, кроме каких-то жидких поганых кустарников.

Это ж надо было здесь построить город — выбрали, наверное, самое гнусное и безжизненное место. Где ничего не растет. Даже деревья, посаженные в виде озеленения на улицах Магадана, смотрятся как-то убого, всем своим видом демонстрируя, что они, заброшенные в чужой холодный край, не жильцы на этом свете.

А вокруг — так и вовсе пустыня. Недаром в окрестностях не было никаких человеческих поселений. Коренные жители этих мест, якуты, сюда никогда не совались во время своих кочевий. Они-то не дураки, знали, где стоит селиться, а где — нет. Вот и бухту Нагаева предпочитали обходить стороной.

Да и когда белые люди двести лет назад дошли до северного побережья Охотского моря, они основали свой поселок на пятьдесят километров в стороне.

Но советскую власть не волновали природные условия. Как когда-то Петра Великого — он ведь тоже построил свой Петербург там, где люди не должны жить в принципе. Вот и советской власти был нужен удобный порт на Охотском море. Для того, чтобы потом прыгнуть на Колыму. И этот порт построили. Вон он стоит.

Между тем пейзаж вокруг менялся. Дорогу обступили сопки, поросшие огромными лиственницами. Это была тайга — бесконечная, черная, беспросветная. Под здоровенными деревьями не наблюдалось подлеска — только на прогалинах теснился кедрач — нечто среднее между кустом и корявым деревом.

— Как тебе наши места? — нарушил молчание Геннадий Сергеевич.

— Видали и похуже.

— Зря ты так. Ну ничего, привыкнешь, тебе понравится. Здесь ведь что хорошо? Закон — тайга, прокурор — медведь. — Старков погладил ложе карабина.

Он, этот карабин, всегда, во всех поездках, лежал между передними сиденьями. Кота присутствие оружия в машине не особенно удивляло. На Севере люди любят таскаться с ружьями. Оно и понятно. Какой мужчина не испытывает удовольствия, ощущая на плече тяжесть смертоносной железки? Если не испытывает — он и не мужчина. Так уж повелось, что мужиков тянет к оружию. Но в местах, где есть цивилизация, придуманы всякие разные законы, которые не дают развернуться этой страсти. А здесь, где условия приравнены к Крайнему Северу, все, как когда-то встарь. Какой ты мужик, если у тебя винтовки нет?

Именно поэтому Кот совершенно спокойно смотрел на драгунский карабин образца 1912 года, уютно примостившийся рядом с коробкой передач. Местный обычай. Только-то и всего.

А ведь говорил в свое время капитан Мельников — не делайте поспешных выводов, они всегда окажутся самыми глупыми из всех возможных. Так оно и вышло. Когда дорога вышла на очередную сопку, в ветровое стекло ударила пуля. Потом еще одна.

Две дырки, вокруг которых разбегаются трещинки — Коту такое видеть уже приходилось. Он завернул руль и дал по тормозам.

— Из машины! — заорал он не своим голосом.

Старков был тоже не лыком шит. Он тут же отворил дверь и вывалился на землю. А Кот за какие-то тысячные доли секунды успел поблагодарить Бога за то, что карабин находится рядом. Ухватив оружие одной рукой, другой он распахнул дверь и выкатился на оперативный простор. Тут же возле его головы взметнулся фонтанчик земли. Стреляли с левой стороны. Леша перекатился за машину, передернул затвор и оценил ситуацию. Огонь вели с небольшого холмика, возвышавшегося над дорогой. И — что уже радовало — засаду сделали дураки. То есть по-своему они были правы — в зарослях кедрача на холмике легко было укрываться. Да и место для стрельбы удобное. Одно нападавшие не учли — до леса, в который можно было отойти, было метров двадцать крутого каменистого, абсолютно голого склона. Видно, о путях отхода ребята не подумали. Им же хуже.

Все эти соображения пронеслись в Лехином мозгу в одну секунду. Он понял, что имеет шанс выиграть. Для этого было нужно немного — ждать.

— Геннадий Сергеевич, лежите и не дергайтесь, — прошептал он.

— Ты их сделаешь?

— А куда они, суки, денутся?

Кот замер, поймав в прицел карабина заросли кедровника, где, скорее всего, скрывались враги. Теперь ему стало жалко, что не дошли руки пристрелять оружие. Конечно, после «Калашникова» карабин Мосина — не бог весть что. Но другого-то на данный момент нет. И эта штука — не детская рогатка.

Кот лежал и ждал. Противник (или противники) больше не стреляли. Тут шла такая игра — кто первый не вытерпит. Потому как деваться врагам было некуда. Незаметно отойти они не могли. Сами себя заперли в ловушку. У врага, собственно, было лишь два выхода: либо попытаться достать пулями укрывшихся за машиной людей, либо рвануть через пустошь к лесу.

Пауза длилась минут десять. Кот все так же лежал за передним колесом газика, наведя ствол карабина на пригорок. Ситуация была, как бы выразились шахматисты, патовая. Кто первый сделает ход — тот и получит удар. Дело омрачали комары, которые тут же рванули напиться людской кровушки. Они облепили руки и лицо, лезли в рот и глаза… Утешало только, что тому (или тем), в кедровнике, не легче.

На той стороне не выдержали первыми. Среди зеленых зарослей показался чей-то серый ватник. Кот только этого и ждал. Грохнул выстрел — и человек на бугре повалился. Тут же появилась еще один. Он бросился бежать в сторону леса.

Первый выстрел пошел вкось. Второй зацепил — фигура резко дернулась, но продолжала ковылять к лесу. Третий выстрел — и человек ткнулся носом в камни, не добежав пару метров до спасительных лиственниц.