— Справлюсь, Джеймс. — Она обняла его и поцеловала.

— Какая трогательная сцена!

При звуках насмешливого голоса Лори, словно девчонка, поспешно отскочила назад. Разозлившись на саму себя, она повернулась и гневно посмотрела на подошедшего.

— Что тебе здесь надо?

Алекс, явно недовольный ее тоном, изогнул темную бровь.

— Перекинуться с тобой парой словечек, — сухо бросил он. — Так что, если позволите…

Он в упор посмотрел на Джеймса, тот не мигая выдержал его взгляд. Воздух, казалось, накалился от их ненависти друг к другу. Джеймс первый отвел глаза и отступил.

— Ладно, Лори, — он сжал ее руку, — мне пора.

— В чем дело, милый? — Она стрельнула глазами в сторону Алекса. — Разве ты не останешься обедать?

— Наверное, я должен сообщить тебе, Лорина, — мягко заметил Алекс. — Твой отец был так любезен, что пригласил и меня отобедать с вами.

— Что ж, неудивительно: отец никогда не отступит от правил приличия. Как бы ему это ни претило, он должен пригласить на обед будущего зятя.

— Спасибо, Лори, — Джеймс обращался только к ней, — думаю, ты простишь меня, если я не останусь. Всего доброго.

Лори смотрела ему вслед, пока он скрылся в зарослях сада, затем повернула голову в сторону Алекса. Солнце уже клонилось к закату, и лицо его было в тени. Он снова был без галстука и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке; Лори видела мелкие завитки черных волос на загорелой груди, а повыше, у горла, билась крошечная жилка.

Она смотрела на эту жилку и чувствовала, как ее пульс бьется в унисон с сердцем Алекса, становясь все более спокойным. Она сглотнула слюну и отвела взгляд.

— Значит, ты решительно настроен принудить меня ломать эту комедию со свадьбой? — Ей удалось заставить свой голос звучать как ни в чем не бывало, словно бы речь шла о каком-то обыденном деле.

— Я не собираюсь «принуждать» тебя делать что-либо. — Небрежно привалившись к стене беседки, он разглядывал ее.

— Не принуждаешь? Не болтай чепухи! — взорвалась Лори. — Это шантаж — в самой вопиющей и изощренной форме.

— Если тебе угодно, — кротко ответил он.

А сам продолжал откровенно разглядывать ее. И вдруг напомнил ей пресыщенного кота, объевшегося крохотных пичужек. А рядом прыгает воробушек, и кот — не в силах противостоять искушению — лениво протягивает лапу и убивает его. Взгляд Алекса вселял в Лори настоящий ужас, но выбирать не приходилось: либо бороться, либо стать очередной, разорванной в клочья и истекающей кровью жертвой Барези.

— Знаешь что, — набросилась она на него, — я презираю тебя, ты мне омерзителен.

Алекс немного приподнял одно плечо.

— Вполне могу это пережить.

— Не думаю, что я первая женщина, от которой ты это слышишь. Неужели ты недостаточно поизмывался надо мной, объявив воровкой, уволив в присутствии других — так уж необходимо было заставлять меня пройти и через это унижение?

Он казался задетым:

— Стать женой Алекса Барези — унижение? Множество женщин, cara…

— И не смей называть меня «сага». Я не твоя «дорогая», и никогда в жизни…

— …В Италии — и не только — не согласились бы с тобой.

Он был до отвращения уверен в себе! Но она собиралась вывести его из равновесия — неважно, во что это выльется.

— Так ты говоришь, что, женившись на мне, прекратишь развязанную против нас войну.

— Я бы выразился не так резко.

— Но, насколько я помню, завоевав новую область, древние римские полководцы позволяли солдатам насиловать местных женщин. Поражаюсь, как ты не ограничился тем, что просто не изнасиловал меня. Ведь как-то ты уже предпринимал достаточно энергичные попытки!

Алекс беззаботно рассмеялся, и этим буквально резанул ее по сердцу.

— Ох, Лорина, до чего же у тебя живое воображение.

— А что мешает тебе довольствоваться этим? К чему связываться с женитьбой, ты, несомненно, и без этого утолил свою жажду мести?

— Мести? Гм… — Он задумчиво поглядел на нее. — Возможно, я решил, что так моя месть будет слаще.

— Но для тебя все это — просто месть, ведь так?

Алекс снова пожал плечами.

— Можешь считать и так, если тебе нравится. Но обещаю тебе, — что в этом случае месть будет столь же сладка для побежденного, сколь и для победителя.

Сердце Лори тревожно забилось.

— Я… — начала она говорить, но не смогла.

Она перевела дух, нервно проведя кончиком языка по верхней губе, и вновь попыталась заговорить:

— И все равно, ты не должен так обращаться с Джеймсом. Он не имеет никакого отношения к истории с эскизами.

— Ах да, драгоценный мистер Форсит. — Алекс произнес это имя с такой гримасой на лице, словно его аристократические ноздри учуяли какой-то дурной запах. — Поверь мне, я оказываю тебе услугу.

— Услугу? Каким, интересно, образом?

— Спасая тебя от брака с этим бесполым калькулятором. Ты не была бы счастлива с таким человеком.

Лори побагровела: столько наглости и цинизма было в его тоне.

— А с тобой, можно подумать, буду!

Он ничуть не обиделся, лишь лениво улыбнулся.

— Я не думаю. Я знаю это.

Алекс неспешно приблизился к ней, а она стояла, как зачарованная, не в силах двинуться с места. Он взглянул на нее сверху вниз, легкая усмешка заиграла на его губах.

— Видишь ли, Лорина, четыре года назад ты заинтриговала меня, я и по сей день заинтригован. Что-то такое в тебе есть… Эти пепельные волосы, светло-зеленые глаза, которые темнеют, когда ты сердишься, стройное, гибкое тело, до сих пор хранящее некоторую детскую угловатость. — Алекс словно бы разговаривал сам с собой. — «Держись от меня подальше!» — вот что заметит в тебе любой мужчина. Но я ощущаю иные, более глубинные сигналы, вижу, как бушует в тебе скрытый огонь.

— Какие глупости ты…

— Этих сигналов абсолютно не замечает драгоценный наш Джеймс. Да едва заподозрив об их существовании, он милю бы пробежал без передышки прочь от тебя.

— Ты не прав, не прав, — звенящим голосом начала говорить она. — Джеймс, он…

— …Ничтожество, ноль без палочки. Взять хотя бы то, как он безропотно уступил тебя мне. Настоящий мужик убил бы за такую женщину, как ты.

Лори задело звучащее в его голосе брезгливое презрение. По правде говоря, ей и самой приходили в голову подобные крамольные мысли. Но в конечном счете выходило, что Джеймс-то умнее Алекса Барези. От этой мысли ей предстояло черпать утешение еще долгие недели, а то и месяцы.

— Скажи на милость, — продолжала она, стараясь, чтобы в ее голосе прозвучало ледяное безразличие, — когда тебе пришла в голову эта дикая идея? Или это было задумано давно — в качестве финального акта твоей вендетты?