– Так сколько? – спросил Филька.

– 65 536! Или два в шестнадцатой степени прямых родственников было у меня в 1600 году! – поразилась учительница.

– А в 1400 году?

– Два в двадцать четвертой, или… – Раиса Павловна снова взглянула на калькулятор: – 16 миллионов 777 тысяч 216!

Класс был поражен, он никак не ожидал у Раисы Павловны такой многочисленной родни.

– Не так уж и много! Мы еще не добрались до тысячного года, – хладнокровно сказал Хитров. – А в 1200?

– Калькулятор зашкаливает. Придется считать на бумаге, – сказала учительница. Она схватила листок и стала увлеченно считать в столбик.

Не только математичка, Коля Егоров и Аня Иванова тоже увлеклись, подсчитывая своих родственников. Рита незаметно посмотрела на часы и обнаружила, что до конца урока осталось всего двадцать пять минут. Значит, всех уже не спросят.

– Кажется, получилось! – шепнула она Ане, но та была так увлечена подсчетами, что не услышала.

«2 родителя,

4 бабушки и деда,

8 прабабок и прадедов,

32 прапрадеда,

64 прапрапрапра

128 прапрапрапрапра», – писала она.

Раиса Павловна наконец закончила подсчеты и обнаружила у себя в 1000 году нашей эры несколько миллиардов непосредственных бабушек и дедушек – примерно столько, сколько живет сейчас на Земле. Такое обилие родни так ее поразило, что она углубилась в историю еще дальше – до 1 года нашей эры, то есть на две тысячи лет назад, и у нее получилось число, которое едва уместилось на доске:

«1 210 000 000 000 000 000 000 000»

– 1,21 триллиона триллионов! И это я еще округляла в меньшую сторону! – поразилась математичка. – Но это ведь вообще нереальное число! Столько людей никогда не могло жить в одно время! Если сложить всех людей, которые жили за всю историю человечества, – не будет и одной десятой от этого числа! Здесь какой-то парадокс, но я не понимаю какой! Ведь я все считала правильно! 2x2x2x2x2x2x2… и так восемьдесят раз или два в восьмидесятой степени – все верно!!!

– И ведь это только ваши прапрапрапрабабушки! – сказала Аня. – А ведь еще родственники других людей! Что же тогда получается, их всех надо складывать? Ваш триллион триллионов, мой триллион триллионов, Филькин триллион триллионов.

– Но как такое может быть? Сейчас население Земли только семь или восемь миллиардов, а раньше было намного меньше. У нас же получается, чем дальше в глубь веков, тем людей становится больше, – поделился своим открытием Коля Егоров.

И все недоуменно уставились на Хитрова, ожидая, что он подскажет решение этой загадки, которую сам всем и предложил.

А тот, уже не таясь, посмотрел на часы и, обнаружив, что до звонка всего две минуты и опроса уже не будет, сказал:

– Честно говоря, я и сам толком не понял, как это возможно, но одну вещь я уяснил…

– Какую? – ошеломленно спросила Раиса Павловна, с трудом отрывая взгляд от немыслимого числа на доске.

– То, что у каждого человека не могло быть по триллиону триллионов прямой родни. А раз не могло, то родня у нас общая, а это значит, что все люди родственники… И мы с вами, Раиса Павловна, родственники, и с Анькой, и с Риткой, и вообще со всеми, кто живет на Земле. А родственникам тройки в четверти не ставят и вообще обращаются с ними лучше, чем с чужими. А тут, выходит, чужих вообще нет, и все на Земле – твоя родня!

– С точки зрения математики все неопровержимо. Мы все действительно в родстве, причем неоднократно, – подтвердила учительница, глядя на доску.

Прозвенел звонок.

– Конец урока! До встречи в новой четверти! – машинально сказала Раиса Павловна.

Филька взял свой рюкзак и вышел из класса.

– Пока, родственнички! – крикнул он уже на пороге.

После уроков в пустом классе Катя Сундукова жаловалась Коле Егорову:

– У всех дома есть какое-нибудь животное: у Ритки – персидская кошка, у Фильки – кошка, у Аньки – овчарка, у Мокренко – хомяк…

– А у тебя какое? – спросил Коля.

– У меня никакого…

– Почему?

– Родители говорят, что у них аллергия, а по-моему, просто не хотят… И поэтому, когда все хвастают своими животными, мне приходится отмалчиваться… – Катя вздохнула и подошла к окну.

Егоров, которому Сундукова нравилась, хотел утешающе дотронуться ей до плеча, но взглянул на свою руку и спрятал ее за спину. Потом он остановился рядом с Катей и также стал смотреть на улицу.

– У меня тоже нет домашних животных, если не считать тараканов, – сказал он.

Девочка удивленно повернулась к нему.

– У тебя нет?!

– Никого, – кивнул Коля. – У бабушки в деревне, правда, есть пес в будке, но он же не мой… Когда я приезжаю, он сначала на меня лает и только потом узнает.

Катя стояла совсем близко, и он рассмотрел у нее на правой щеке маленькую родинку.

– Значит, мы с тобой в равном положении? – шепотом спросила девочка, чуть-чуть придвигаясь к нему.

– Выходит, что так! – тоже прошептал Егоров, чувствуя, что в груди у него замирает сердце.

В этот момент, как всегда некстати, в класс заглянул Максим Александрович и споткнулся о стоявшее на пороге ведро с торчавшей из него шваброй.

– Понаставили тут! Сундукова, Егоров! Вы будете убирать? Я сейчас вернусь! – крикнул он и исчез, так и не решившись перешагнуть через ведро, опасаясь за свои новые итальянские ботинки.

Коля подошел к ведру, вытащил из него раскисшую тряпку и бросил ее на пол, нагромоздив рядом несколько стульев и парт, между которыми, как дуло гранатомета, торчала рукоятка швабры.

– Это будет наше противотанковое заграждение, – решил он, осматривая свою работу.

– Скажи лучше: противомаксимное. Теперь наш франтик не сунется в своих наглаженных брючках, – весело сказала Катя и в качестве последнего штриха повесила на ручку двери мокрую тряпку.

Они уселись на заднюю парту, которая не была видна, если заглянуть из коридора, и стали болтать. Общение их выглядело следующим образом: Сундукова щебетала без умолку, а Егоров молчал и только изредка произносил «угу», гордясь, что так запросто беседует с девочкой.

– У тебя день рождения скоро? – спросил он, когда Катя сделала паузу.

– В октябре, через две недели, – удивленно ответила она. – А почему ты спрашиваешь?

– Потому, что я подарю тебе такое домашнее животное, что все наши лопнут от зависти! – в порыве великодушия пообещал Коля.

Девочка недоверчиво покосилась на него.