Пустые глазницы скелета неотрывно смотрели на ребят. Сквозь провал носа был виден затылок. Внезапно одна из ног оторвалась от подставки и сделала шаг. За ней двинулась вторая нога. Теперь скелет стоял уже сам. Подставка была ему не нужна. Сухая рука качнулась вперед. Указательный палец уставился ребятам в грудь. Сомкнутые челюсти раздвинулись. Казалось, скелет улыбается.

Даже больше – насмехается.

– Вы сами этого хотели! Пришло время ответить за все! – проскрежетал ужасный голос.

День, разумеется, был пасмурный. Пасмурный ноябрьский день. Слякоть, дождь, перемешанный со снегом. Такие события всегда почему-то происходят в непогожие дни. Ну, это к слову. Пока что еще ничего не произошло. Пока что.

Перед уроком литературы восьмиклассники Филипп Хитров и Петька Мокренко стояли в коридоре и совещались. Впрочем, «совещались» – не то слово. Фактически это был заговор.

– Леди Макбет меня сегодня точно закопает! Я это нюхом чую! Виноват я, что ли, что у меня на сочинение времени не хватило? Что это за мода вообще сочинения на дом задавать? Мы что, негры? – возмущался Хитров.

– А-а! Типа безобразие! – отозвался Мокренко.

– Ты-то меня понимаешь, брат?

– Я-то тебя понимаю, брат! – честно поддакнул Мокренко. Вчера они вместе смешивали серу с селитрой.

– Она меня давно достает. «Хитров, сегодня ты не сдашь сочинение, а завтра украдешь миллион и попадешь в тюрьму!» Брат, ты когда-нибудь слышал такую чушь?

– Не-а, брат, не слышал! Типа несет че попало! – прогудел Петька.

Он возвышался над Филькой примерно на полторы головы. Фигура у него была соответствующая. Если его не дразнили «жиртрестом», то лишь потому, что толстяк мог и врезать. Когда-то Мокренко занимался боксом, но потом бросил. «Из весовых категорий вывалился!» – объяснял он.

Даже странно, что они дружили – маленький юркий Филька и великан Мокренко. Впрочем, противоположности притягиваются. До известной степени. Потом все происходит строго наоборот.

– Короче, я думаю прогулять, – подытожил Филька.

В их паре он всегда был заводилой. Наверное, оттого, что мозги у него работали раз эдак в пять быстрее, чем у его приятеля-великана.

Петька недоверчиво хмыкнул:

– Пару получишь!

– Почему это?

– Ты что, Леди Макбет не знаешь? К тому же мы столкнулись с ней на лестнице. Типа пять минут назад. И она очень внимательно на тебя посмотрела.

Хитров пожевал губами.

– Хм... «Пару получишь!» – проворчал он. – А ты сам не получишь?

Мокренко ухмыльнулся:

– Мне по барабану. Мне их и так ставить некуда. Я же не корчу из себя хорошиста.

– Мм-м... А если я заболел?

– За пять минут?

– Мало ли что может произойти за пять минут? – хмыкнул Филипп. – Имеет человек право заболеть или не имеет?

– Ага, имеет. Воспалением хитрости. Хитров заболел воспалением хитрости! Гы!

Фильке это не понравилось. Он нахмурился:

– Не шути так, брат!

– Хорошо, брат, типа не буду, – сказал Мокренко. – А если хочешь прогулять с уважительной причиной, давай я тебе врежу. Устрою рассечение брови – не больно, но выглядит страшно.

Хитров прикидывающе потер бровь, однако великодушное предложение приятеля не принял.

Задребезжал звонок. Друзья-лоботрясы неохотно потащились было в класс, но тут...

– Хитров! Мокренко!

Они обернулись. Скрестив на груди руки, на них пристально смотрел завуч Андрей Андреич. В школе у него было прозвище Стафилококк. У Андрея Андреича с этим микробом было много общего: оба маленькие, шустрые и вездесущие.

– Хитров! Мокренко! Есть желание потрудиться? – вопросил завуч.

Лоботрясы переглянулись.

– Э-э... – замялся Петька.

Если он и отличался трудолюбием, то лишь применительно к еде. Например, когда дело касалось пельменей. Или котлет.

– Вообще-то у нас сейчас урок. Любимый урок литературы, который ведет наша любимая учительница Антонина Львовна, – сообщил Филька.

В глазах завуча Хитрову мерещились трудовые будни. Нечто вроде уборки школьного двора ближайшим воскресным днем. «Ура! Бери больше – тащи дальше! Копай от школьной стены до последнего звонка!» Все это было вполне во вкусе Стафилококка.

Стафилококк сдвинул брови. Он терял терпение с той стремительностью, с которой пудовая гиря падает с балкона девятого этажа.

– Так я не понял: у вас есть желание потрудиться на благо школы или нет? – раздраженно повторил он.

– Э-э! – сказал Петька.

– Не мычать! Говорить ясно! – рявкнул Стафилококк.

– Я типа и не мычу. Я сказал: «Э-э!» – неуверенно огрызнулся Мокренко.

Внезапно Стафилококк перестал кипеть и булькать. Кажется, он сообразил, в чем заминка.

– Уточняю: поработать нужно будет вместо урока! Я снимаю вас с литературы. Теперь ясно? – прищурившись, поинтересовался он.

Лоботрясы снова переглянулись. Вот она – уважительная причина! Счастливый случай!

«Завучи тоже порой бывают с мозгами», – решил Филька.

– Значит, вместо литературы? Надеюсь, наша любимая учительница Антонина Львовна не очень огорчится, – сказал он. – Чего не сделаешь для родной школы?.. А что, собственно, нужно сделать?

Стафилококк растянул губы не то в улыбке, не то в ехидном оскале.

– В канцелярии стоят коробки. Перетащите их на четвертый этаж и отдадите в кабинет биологии учительнице. Вопросы?

– Нет вопросов!

– Тогда шагом марш! – рявкнул Стафилококк и исчез, чтобы через секунду появиться где-нибудь в другом месте.

Возможно, он даже исчез раньше, чем рявкнул. Он всегда так поступал.

– Классно все сложилось, брат! – сказал Хитров.

– Сам знаю, что классно! – согласился Мокренко.

Придя к этому единодушному мнению, они рванули вниз. В канцелярию.

«Летите ко мне, голубки! Я жду вас! Я давно вас жду!»

Ящиков было немного. Всего пять. И только один из них большой. Петька Мокренко довольно хмыкнул.

– Надо растянуть пять ящиков на целый урок! – заявил Филька Хитров.

– Ясный перец! – кивнул Мокренко.