В первый раз она влюбилась, кажется, в самом конце одиннадцатого класса. Да, точно. Кристина давала последний звонок, а парень из параллельного класса, которого она раньше никогда не замечала, нес рядом на руках первоклашку, тоже задорно звенящую колокольчиком. Кристина подумала тогда: «Какой хороший получится из него отец, надо срочно признаться ему в любви». Но на последнем звонке она так и не решилась на это, поэтому ей пришлось ждать целый месяц до выпускного вечера. На выпускном Кристина пригласила его на танец. И тогда она поняла, что этот мальчик — гей. Любовь как рукой сняло. Кристина всегда презрительно относилась к представителям сексуальных меньшинств, которых в Москве и Питере, похоже, теперь уже большинство.

Вторая любовь случилась, кажется, на море, в Крыму. Ей невероятно понравился парень, который торговал пирожками на пляже. Высокий, загорелый, в драных джинсовых шортах, с белоснежной улыбкой. Так она и уехала, не познакомившись с ним, хотя каждый день покупала у него пирожки и болтала о всякой ерунде.

Но на самом деле все эти молодые люди были для нее лишь увлечением, которое всякий раз исчезало максимум через месяц, не оставляя и следа. Сегодня Кристина, и она знает это точно, встретила настоящую любовь, которая обязательно будет взаимной.

На первом курсе девушка приглянулась одному из преподавателей, и он тут же недвусмысленно намекнул ей, что необходимо сделать для успешной сдачи экзамена. Кристина недолго думая нашла еще несколько девушек, которым этот преподаватель предлагал подобные экзаменационные задания, и устроила разбирательство, в результате которого любителя молоденьких студенток быстро уволили. А недавно к девушке начал клеиться один парень. Он частенько приходил на конюшню и все время требовал, чтобы его личным инструктором была именно Лаврова. Но Кристина не захотела обслуживать этого клиента. У него были маленькие глаза, кривое лицо, некрасивый финский акцент, и вообще он был ей неприятен. Тогда он стал встречать Кристину после работы, и она решила его как-нибудь отвадить. Однажды девушка попросила навязчивого кавалера проводить ее к отделению милиции. Тот, не подозревая подвоха, готовый тащиться за нею хоть на край света, так и сделал. В отделении Кристина заявила служителям правопорядка, что этот гражданин к ней пристает. Больше своего ухажера она не встречала.

Кристина остановилась у входа в метро.

Жанна вернется. Вернется к ней. Теперь Кристина знала это наверняка. Ведь у Жанны есть ее адрес и номер телефона. Ключ — всего лишь предлог. А это значит, что Кристина важна для нее. Жанна вернется, она позвонит, непременно позвонит!

В квартире было тихо — только тикали часы, — темно — только желтый свет уличного фонаря в окно — и одиноко. Кристина заварила чай, купленный по дороге, и задернула шторы.

Сюда, в эту старую квартиру, приезжала удивительная женщина — Жанна… В последний раз — из Аргентины. Из каких еще далей возвращалась переводчица в Москву? Из Испании? Мексики? Англии? США? Сейчас Жанна во Франции. Но она непременно позвонит, ведь Кристина написала ей свои адрес и телефон и оставила у себя ключи от ее квартиры.

Кристина позвонила отцу и сказала, что переночует у подруги. Потом налила чаю и включила телевизор. Два канала вели прямую трансляцию футбольного матча (кажется, это был чемпионат мира); другие два канала крутили музыкальные клипы, дальше шли новости, затем — реклама… Кристина оставила канал, транслирующий чемпионат. Она ничего не понимала в футболе и никогда им не интересовалась, не знала ни по имени, ни в лицо ни одного игрока, ни разу не посмотрела ни одного футбольного матча. Но сейчас ей важно было слышать сотни голосов, эти бессмысленные, нечленораздельные крики болельщиков и монотонный голос комментатора, который произносил непонятные слова: «офсайд», «аут», «угловой», «стандарты». Кристина закрыла глаза и представила, что все эти голоса идут не с футбольного стадиона, а с улиц Франции, и где-то среди толпы Жанна. Только она не кричит, как все эти дикие люди, не размахивает руками. Она спокойно смотрит на происходящее своими голубыми глазами и улыбается. Она просто стоит среди чужих людей, но очень скоро ей надоест вся эта толпа, и она вернется туда, где ее ждут, где Кристина станет ее рабой, ее сестрой, ее любовницей…

Кристина открыла глаза. Что за бред!

На экране крупным планом показывали голкипера. Высокий, в светло-синей майке, со строгим лицом. Он показывал куда-то рукой и что-то кричал на своем языке. Комментатор объяснил, что голкипер выстраивает «стенку», и еще рассказал, что этот игрок проводит сегодня свой последний матч, после которого навсегда уходит из большого футбола.

В это время вратарь прыгнул в сторону, поймал мяч и с силой ударился головой о перекладину. Кристина выключила телевизор. Какая грубая игра! Так можно и инвалидом остаться, и все только ради того, чтобы не пропустить в ворота мяч. Какая глупость! Странно, что некоторые считают эту игру мужественной. Нет, сегодня не может быть никакой грубости; Кристина прошла в ванную, включила воду и взглянула на зеркало. Сколько раз Жанна смотрела в него своими голубыми глазами, поправляла волосы, смывала косметику! Рядом с раковиной стоял небольшой розовый пуфик. Дома, в Питере, у Кристины есть точно такой же, только светло-синий, как майка голкипера. Она складывала туда грязное белье для стирки. Когда Кристина собирала вещи Алесандра, она даже не подумала заглянуть под крышку розового пуфика. Теперь она коснулась ее и осторожно подняла. Но вовсе не для того чтобы найти там незамеченные в прошлый раз вещи Алесандра и отнести их ему в больницу, а чтобы обнаружить там вещи, которые еще совсем недавно надевала Жанна. На них должен был остаться ее запах…

Сверху лежали черные капроновые колготки и фиолетовый бюстгальтер. Кристина осторожно достала бюстгальтер, некоторое время смотрела на него, затем отложила в сторону, взяла колготки, а за ними — белую порванную простынь. Под простыней лежала помятая, согнутая тетрадь, которую девушка принялась читать, присев на корточки и скомкав на коленях простыню.

Избей меня, оставь мне пустоту,

Не согревай, позволь замерзнуть,

На самом длинном в городе мосту

Ловить губами предрассветный воздух.

Кристина сложила обратно колготки и бюстгальтер, закрыла пуфик и присела на край ванной.

Когда-нибудь случайно, в тишине,

Ты вспомнишь это имя: А…

На влажной, мытой ливнями земле

Избей меня.

Кристина закрыла кран, взяла простынь, тетрадь и вышла из ванной, погасив свет. Затем она прошла в комнату, включила торшер, убрала с кровати покрывало, одеяло, постелила рваную простынь, взятую из розового пуфика, положила подушку повыше и легла, поджав ноги и повернувшись так, чтобы свет падал на тетрадный лист.

Это ее почерк. Небрежный. Буквы мелкие. На листах то тут, то там видны чернильные разводы, как если бы тетрадь уронили в воду. Кристина тут же представила себе Жанну в ванной, до краев наполненной теплой водой и белоснежной пеной. В руках у нее тетрадь. Жанна пишет на весу, поэтому почерк получается такой неровный. Тетрадь выскальзывает и падает в пену, но Жанна снова берет ее и продолжает писать. Ей неудобно, она хочет повернуться и на этот раз окунает тетрадь в воду. И вот уже листы совсем мокрые. Но вместо того чтобы вытереть их полотенцем или положить на батарею, Жанна бросает тетрадь в розовый пуфик, к грязному белью. Потом встает… в полный рост… На теле остатки белой пены…