Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А я вот, кажется, перестала разбираться в политике, – сказала Этель. – Что у вас тут такое творится в Германии?
– В середине двадцатых годов все было в порядке, – сказала Мод. – У нас было демократическое правительство и рост экономики. Но все рухнуло после биржевого краха двадцать девятого года. И теперь страна переживает глубокую депрессию… – ее голос задрожал от волнения и боли. – Стоит появиться сообщению, что есть работа для одного человека, как в очередь выстраиваются сотни. Люди в отчаянии. Они не представляют себе, как прокормить детей. А теперь нацисты дают им надежду, и они спрашивают себя: «А что мне терять?»
Вальтер, должно быть, подумал, что она сгущает краски. Преувеличенно бодро он сказал:
– К счастью, Гитлеру не удалось завоевать симпатии большинства населения Германии. На последних выборах нацисты получили треть голосов. Тем не менее это самая большая из партий, но Гитлер стоит во главе правительства меньшинства.
– И поэтому он потребовал новых выборов, – вставила Мод.
– И добьется их? – спросила Этель.
– Нет, – сказал Вальтер.
– Да, – сказала Мод.
– Никогда не поверю, что народ Германии проголосует за диктатуру! – заявил Вальтер.
– Но это же будут нечестные выборы! – гневно воскликнула Мод. – Посмотри, что стало сегодня с моей редакцией! Любой, кто критикует нацистов, подвергается опасности. К тому же они повсюду развернули свою пропаганду.
– И, похоже, никто не дает им отпора! – сказал Ллойд. Он жалел, что не подошел к «Демократу» на несколько минут раньше и не навалял хоть нескольким коричневорубашечникам. Он заметил, что рука сжимается в кулак, и заставил себя разжать его. Но возмущение не проходило. – Почему бы левым не устроить погромы в журналах нацистов? – сказал он. – Пусть сами попробуют, каково это!
– Мы не должны отвечать насилием на насилие, – твердо сказала Мод. – Гитлер только и ждет повода закрутить гайки: он введет чрезвычайное положение, наплюет на гражданские права, а своих противников отправит за решетку. Мы не должны давать ему повода к этому… – в ее голосе зазвучали умоляющие нотки, – как бы это ни было тяжело!
Они закончили ужин. Ресторан пустел. Когда они перешли к кофе, к ним присоединились троюродный брат Вальтера Роберт и шеф-повар Йорг. Перед Великой войной Роберт был в Лондоне дипломатом в австрийском посольстве, а Вальтер – в германском. Тогда он и встретил Мод.
Роберт был похож на Вальтера, но более ярко одевался: у него в галстуке была золотая булавка, брелоки на цепочке часов, а волосы густо напомажены. Йорг был моложе, со светлыми волосами, тонкими чертами лица и жизнерадостной улыбкой. Они с Робертом были вместе в плену в России. Теперь они жили в квартире над рестораном.
Вспоминали о свадьбе Вальтера с Мод, произошедшей в самый канун войны в глубоком секрете. Гостей не было, только Роберт и Этель как свидетели жениха и невесты.
– Мы выпили в гостинице шампанского, – сказала Этель, – потом я тактично заметила, что нам с Робертом лучше уйти, а Вальтер… – она сдержалась, чтобы не расхохотаться, – Вальтер говорит: «А я думал, мы пообедаем вместе!»
Мод рассмеялась.
– Можете себе представить, как я была рада это слышать!
Ллойд скованно уставился в свою чашку. Ему было восемнадцать, он был девственником и от шуток на тему медового месяца чувствовал себя неловко.
Уже не так весело Этель спросила Мод:
– А с Фицем вы сейчас общаетесь?
Ллойд знал, что тайный брак привел к разрыву отношений Мод с братом, графом Фицгербертом. Из-за того, что она не пошла к нему как к главе семьи и не спросила разрешения выйти замуж, Фиц лишил ее содержания.
Мод печально покачала головой.
– В тот раз, когда мы приехали в Лондон, я написала ему, но он даже не пожелал со мной увидеться. Когда я вышла за Вальтера, ничего ему не сказав, я ранила его гордость. Боюсь, что такие, как мой брат, этого не прощают.
Этель заплатила по счету. В Германии все было дешево – если только у вас есть иностранная валюта. Они уже собирались встать и уйти, но вдруг к их столику подошел незнакомец и без приглашения придвинул стул и сел. Это был здоровяк с маленькими усиками в середине круглого лица.
Он был в форме штурмовиков.
Роберт холодно спросил:
– Чем могу служить?
– Я комиссар криминальной полиции Томас Маке. – Он ухватил за руку пробегавшего официанта и сказал: – Принесите кофе.
Официант вопросительно взглянул на Роберта, тот кивнул.
– Я работаю в политическом отделе Прусской полиции, – продолжал Маке. – Я возглавляю в Берлине отдел разведки.
Ллойд тихо перевел маме его слова.
– Однако, – сказал Маке, – я хотел бы поговорить с владельцем ресторана по личному вопросу.
– А где вы работали месяц назад? – спросил Роберт.
Неожиданный вопрос застал Маке врасплох, и тот ответил сразу:
– В полицейском участке Кройцберга.
– И что входило в ваши обязанности?
– Я отвечал за документацию. А почему вы спрашиваете?
Роберт кивнул, словно чего-то в этом роде он и ожидал.
– Значит, вы были секретарем, а стали главой берлинского отдела разведки. Какой стремительный взлет, поздравляю! – он повернулся к Этель. – Когда в конце января Гитлер стал канцлером, его сторонника Германа Геринга сделали министром внутренних дел Пруссии – он возглавил самую большую армию полицейских в мире. С тех пор Геринг повсюду увольняет полицейских и ставит на их место нацистов. – Он снова обернулся к Маке и насмешливо сказал: – Однако в случае нашего неожиданного гостя я уверен, что это продвижение произошло исключительно благодаря его заслугам.
Маке вспыхнул, но сдержался.
– Как я уже сказал, я желаю говорить с владельцем по личному делу.
– Пожалуйста, вы можете прийти ко мне утром. В десять часов – вас устроит?
Маке не обратил внимания на это предложение.
– Мой брат занимается ресторанным бизнесом, – гнул он свое.
– Да? Может быть, мы и знакомы. Он тоже Маке? А что у него?
– Небольшое заведение для рабочих во Фридрихсхайне.
– А… Ну тогда вряд ли мы встречались.
Ллойд подумал, что, наверное, не стоило Роберту говорить так язвительно. Маке вел себя грубо и не заслуживал любезного отношения, но наверняка мог доставить серьезные неприятности.
Маке продолжал:
– Мой брат хотел бы купить этот ресторан.
– Ваш брат хочет так же стремительно подняться в обществе, как и вы.
– Мы готовы предложить вам двадцать тысяч марок, в рассрочку, с тем чтобы выплатить их в течение двух лет.