Малькольм машинально поправил висевший на боку спорран, в котором завалялось несколько мелких монет. Меч он теперь носил справа — чтобы легче было выхватить его левой рукой. Многое в его жизни изменилось, и Малькольм изо всех сил старался смириться с тем, что он теперь не такой, как все.

Ларина, его любимая кузина, постоянно слишком тревожилась за него. А ведь теперь она замужем и должна в первую очередь думать о муже и еще о том, как уничтожить Дейрдре. К сожалению, пока он остается в замке, Ларине не будет покоя. Сражаться бок о бок с остальными Воинами он не может. Что же ему остается? Прятаться в замке с женщинами, пока другие станут биться? Ни за что!

Стало быть, разлука неизбежна.

Малькольм понимал, что нельзя уходить, не попрощавшись, но знал и то, что его тут же примутся уговаривать остаться.

Он много дней провел в раздумьях. И в конце концов пришел к мысли, что должен покинуть замок. Во всяком случае, другого выхода для себя он не видел.

Скривившись, Малькольм принялся разминать раненую руку, но, как обычно, не почувствовал ничего, кроме слабого прикосновения пальцев. Он мог ее поднять, но ощущал при этом такую боль, что у него искры сыпались из глаз. И с каждым днем боль становилась все сильнее.

Воины, напавшие на него по приказу Дейрдре, потрудились на славу. Судя по всему, мерзавцы хорошо знали свое дело. Если бы не вмешался вовремя подоспевший Брок, сейчас он был бы мертв, но он стал калекой.

В глазах горцев калека — уже не человек. Однако Малькольм, хоть и был горцем, отнюдь не собирался сдаваться. Он был твердо намерен жить дальше, но только не в замке, не среди бессмертных Воинов и владеющих магией друидов, где он ощущал себя лишним.

Вдохнув полной грудью чистый холодный воздух, Малькольм принялся взбираться по склону горы. Он понятия не имел, что находится там, по другую сторону, и, гадая, что ждет его впереди, он мог хоть на время забыть о своем несчастье, не думать о раненой руке.

Сейчас он был даже рад этому.

Чувствуя приятную сытость, Соня блаженствовала, лежа в горячей воде. Положив забинтованную руку на край деревянной ванны, она позволила себе ненадолго расслабиться и ни о чем не думать.

Все-таки горячая вода творит чудеса. Даже боль, от которой ныло все тело, ненадолго отступила, позволив Соне забыть о ране. Вот только исцелить ее разбитое сердце она не могла.

Спохватившись, Соня потянулась за мылом. Конечно, мыться одной рукой неудобно, но тут уж ничего не поделаешь. Она справится. Нужно постараться успеть до того, как вернется Брок. Это был первый раз, когда он согласился ненадолго оставить ее одну.

Мытье не доставило ей особых хлопот. Но когда дело дошло до головы, Соне пришлось изрядно помучиться. К тому времени, как ей удалось как следует промыть и прополоскать густую гриву волос, она от слабости уже едва держалась на ногах.

Вода уже совсем остыла. Поднявшись на ноги, Соня потянулась за полотенцем, поскользнулась и едва не свалилась в воду. К счастью, она успела ухватиться за край ванны. От толчка вода выплеснулась, и повязка на руке мгновенно промокла.

Полотенце упало в ванну и тоже намокло. Поспешно вытащив его из воды, Соня тяжело вздохнула. Придется вылезти из ванны, если она собирается вытереться досуха. Вроде бы тоже ничего сложного — всего лишь перешагнуть через край и встать на пол. А для нее это стало непосильной задачей.

Соня в отчаянии закусила губу. Она простояла на ногах всего пару минут, а они уже дрожали так, словно готовы были подломиться в любую секунду. Внезапно девушку захлестнула злость — на себя и на магию, которая покинула ее в самый неподходящий момент.

Друиды, много лет назад приютившие их с Энис и научившие сестер всему, что умели сами, с самого начала предупреждали: нельзя воспринимать магию, как нечто само собой разумеющееся. Только те, в чьих жилах течет кровь друидов, могли быть уверены, что магия останется с ними навсегда.

Какой же дурой она была!

Набрав полную грудь воздуха, девушка медленно перенесла одну ногу через край ванны, осторожно поставила ее на пол и замерла, стараясь сохранить равновесие. Ноги дрожали и подламывались, но Соня упрямо заставила себя стоять.

Выждав пару минут, Соня осторожно подняла вторую ногу. И тут произошло именно то, чего она так боялась: неловко зацепившись ногой за край ванны, она покачнулась. Голова закружилась, пол под ногами поехал в сторону. Соня испуганно вскрикнула, понимая, что сейчас упадет. И вдруг с облегчением почувствовала, как ее подхватили сильные мужские руки.

— Соня?

Она узнала голос Брока и не смогла сдержать вздох облегчения. Этот глубокий, низкий, красивый голос она узнала бы из тысячи.

— Кажется, я упала, — виновато пробормотала Соня.

— Это я заметил.

Ей кажется, или голос Брока дрожит? И тут Соня с некоторым опозданием сообразила, что по-прежнему стоит совершенно голая, если не считать полотенца, которым ей кое-как удалось прикрыться спереди.

Горячее дыхание Брока обожгло ей шею. Она вдруг услышала, как он дышит: тяжело и неровно, с присвистом, словно после долгого бега. Перепугавшись, она замерла. Что делать? Бежать? Соня почувствовала, как от лица отхлынула кровь, мускулы обмякли, сердце подпрыгнуло и застряло в горле. Она боялась шелохнуться. В эту минуту она ненавидела себя за то, что наслаждалась прикосновением его рук. И Брока тоже. Он бесчувственный болван, раз не чувствует того же, что и она…

— Ты вся дрожишь, — хрипло прошептал Брок.

Во рту у Сони разом пересохло. Сердце стучало в груди, словно молот — так громко, что на какой-то миг она даже оглохла. Зажмурившись, она прижалась щекой к его груди, позволила себе чуть-чуть насладиться счастьем. В кольце этих сильных рук она чувствовала себя в безопасности.

— Я замерзла.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы Брок очнулся. Растерявшейся Соне показалось, что ее подхватил какой-то вихрь. Только что она нежилась, прижавшись к нему, а в следующую секунду уже была закутана в одеяло. Присев возле нее на корточках, Брок растирал ей ноги.

— Так лучше? — спросил он, выпрямившись во весь рост.

Соня молча кивнула, боясь поднять на него глаза. Не хватало еще, чтобы Брок увидел, в каком она состоянии, и догадался, что при одном его прикосновении ее мгновенно бросает в жар.

Соня с тоской покосилась на кровать. Да ей дня не хватит, чтобы доползти до нее! До стульев тоже, казалось, было не меньше мили. Соня пришла в отчаяние — она чувствовала, как силы быстро покидают ее. Сообразив, что у нее просто нет другого выхода, если она не собирается рухнуть в обморок прямо у него на глазах, она со всем доступным для нее изяществом опустилась на пол перед горящим очагом.

— Это Кара передала мне для тебя. — Брок протянул ей гребень.

Стоило ему упомянуть Кару, ставшую ей в последнее время ближе родной сестры, как к глазам Сони вновь подступили слезы. Да разве только Кара… Все женщины, жившие в замке Маклауд, жрицы и смертные, были для нее как сестры. В каком-то смысле они стали ей даже ближе и роднее, чем Энис.