– Есть.

– Значит, так – мы сейчас идем к тебе. Ты пока наблюдай, а на месте прикинем, что будем делать.

Вспоминает гвардии полковник Трошин В.С.

…Пока сидели в Налибоках, все в отряде тренировались постоянно, как, собственно говоря, еще товарищем Куропаткиным было заведено. Считай, каждую минуту учились! Нет, отдых – это дело святое, но те, кто после боевых заданий не отдыхал, можно сказать, постоянно занимались. Помню, повел я бойцов на речку за водой. Тогда еще в должность командира отряда я не вступил, так что по хозяйству бегал наравне со всеми. А что вы хотели? Во вражеском тылу и ездовой должен быть минером, а минер – кашеваром… Ну да ладно, продолжу…

Речка в овраге протекала скорее даже в долине такой своеобразной – от склона до склона метров полтораста, как помню. А берега глинистые, топкие, так что мостки мы соорудили, чтобы воду, значит, набирать сподручнее было. Пошли мы вдесятером – баню собирались устроить, так что воды, соответственно, много надо. Места там глухие и малообжитые, но вдоль реки дорожка заметная – местные, видать, по ней частенько ездили. Вышли мы с бойцами по дороге из чащи и к реке спускаемся. Берега ивняком густо заросли, да по склонам подлесок густой, так что мы ворон не ловим, по сторонам поглядываем. Только до реки дотопали и к мосткам повернули, как прямо перед нами в кустах тень мелькнула, и в меня шишка прилетела. Ну, ребята за стволы и смотрят, кто это там шалить вздумал. И тут, представляете, мне еще одна шишка прямо в затылок прилетает! Сзади… И как кто-то гаркнет: «Равняйсь! Смирна! Оружие к осмотру!» Бойцы команду выполнили, а я на голос повернулся. Смотрю, из кустов Антон выходит. При «полном параде» – в накидке сетчатой, с автоматом…

И губы кривит эдак недовольно. А из тех кустов, что перед нами, Люк выглядывает, к нам подходит и у бойца ближайшего винтовку забирает. Ну и понеслось! Боец, как сейчас помню, Хромов его фамилия была, «мосинку» свою даже с предохранителя не снял! А с ним еще четверо таких же «залетчиков». Да, лейтенант так и говорил: «Воин, это залет!» А я-то уже привык, что, если кто из группы к подчиненному так обращается – добра бедолаге ждать нечего. Всю душу вымотают!

А Окунев меня под локоток взял, в сторонку отвел и та-ак пропесочил! «Где, – говорит, – Вячеслав Сергеевич, глаза твои командирские, а? Ни дозора, ни охранения!»

Я ему:

«Антон, мы же за водой вышли, да и до лагеря рукой подать…»

А он сплюнул зло и, как говорится, на пальцах мне объяснил, что они на пару нас за пять минут на ноль бы помножили и за лагерь взялись. Потом назад по дороге повел, попутно объясняя, на что я, как старший группы, должен был внимание свое обратить…

Ну а бойцов Люк воспитывал, да так, что, когда мы вернулись, они уже на вторую сотню отжиманий пошли. У него еще присловье было подбадривающее: «Ну, еще пять раз за Осназ!»

Вот такая вот история с воспитательным моментом, товарищ журналист.

Но не думайте, члены группы нас не только с утра до вечера пинками воспитывали. Они и сами постоянно занимались. То товарищ Демин с ними занятия по немецкому языку проводил, то Антон по рукопашке гоняет, а то товарищ капитан хитрым приемам стрельбы учит…

А вечером, если только Окунев не на задании, – культурная программа. С хорошей песней, сами знаете, и жить веселее, и работать легче. Мы даже потом, когда уже разделились, их пели. Товарищ Белобородько, комиссар наш, большим охотником до поэзии оказался! И пока Антон песни исполнял – слова записывал. С мелодиями похуже, конечно, выходило. Но не это ведь главное, верно? Вы, к примеру, «Песню про шахтерскую любовь» знаете? Да, ту самую, которая «Марк Шнейдер был маркшейдер…». Так окуневская песня-то…

Конечно, не все гладко было – Антон сам признавал, что голос у него не очень… Но у нас один боец был, Вася Давыдов, так у него голосище – хоть прям сейчас в оперу. Вот они песни на пару и разучивали. Жаль, погиб он осенью сорок второго… Такой талант был!

А одну песню, помню, Окунев про нашего бойца написал. Точнее, про бойца их группы. Лешку Дымова. Он, насколько я знаю, в группу из милиции пришел и воевал с ними, считай, с самого начала. Так Антон не только про него, но и про победу нашу написал. Вы ее точно слышали – каждую весну по радио крутят. Но я только после войны понял, как много Окунев тогда угадал:

Лешка Дымов прошел пол-Европы

И в Берлине закончил войну.

Медсанбатами трижды заштопан,

Долгожданную встретил весну.

Он прошел от ворот своих Нарвских

До чужих Бранденбургских ворот

И пронес на петлицах сержантских

Все, чем Лешкин гремит народ.

Дымов-то у нас питерский и тогда в аккурат сержантом был. Понятное дело, в песне Окунев не уточнял, по какому ведомству герой проходил, но оно и лучше. Ближе к простому человеку. Кстати, Дымова я видел недавно, в больших чинах он теперь – генерал-лейтенант!

* * *

С немецкими «ищейками» пришлось повозиться. Минут пятнадцать мы безуспешно пытались докричаться до лагеря. Закончилось все тем, что волевым решением я был послан на елку для обеспечения связи.

– База – Арту! База – Арту! – Кукушку пришлось изображать еще минут пять, прежде чем в наушнике раздалось:

– Казачина в канале! Слушаю тебя. – Голос Ивана звучал тихо, да и помехи были. Все-таки почти семь километров – приличное расстояние для наших рацаек.

– Бродягу срочно позови. Фермер говорить будет!

Александра Сергеевича ждать пришлось долго – ответил он ровно через четыре минуты:

– Бродяга на связи. Что у вас?

– Поисковая группа с пеленгатором, – начал я, как водится, с самой плохой новости.

– Черт! Я только без четверти два сеанс закончил! – Я передал Саше его слова.

– Спроси, сколько он в канале висел? – раздался в ответ голос командира.

Я передал вопрос Бродяге.

– Двадцать минут. – В голосе старого опера, несмотря на плохую связь, я расслышал неприкрытое беспокойство. – Слишком быстро среагировали, гады.

– Это если они рядом не были. До Бобруйска километров сорок – оттуда они приехать бы ни за что не успели, но вот если они по шоссе мотаются – тогда вполне… – поделился я с ним своими предположениями.

– Похоже на правду. Спроси Саню, что делать надо.

– Пусть готовится по сигналу выйти в эфир на той же частоте. И лагерь пусть сворачивают. Через полчаса чтобы как штык! – Продолжалась игра в «неиспорченный телефон».

Стоило мне спуститься с дерева, как я оказался на импровизированном «военном совете».

– Давай, Тошка, присаживайся – мозговать вместе будем, – поманил меня Фермер. – Значит, считаешь, это бродячая группа?

– Ага… Машина у них больно гражданская. На таком «крокодиле» хорошо на улицах какого-нибудь Гамбурга «Красную капеллу» ловить, а не по здешним буеракам раскатывать.