Выражение лица Киары озарилось удивлением, затем появилась легкая улыбка, прежде чем мой следующий толчок заставил ее застонать.

Я постепенно набирал скорость, толкая ее глубже в кровать с каждым ударом. Когда она приближалась к оргазму, я снова замедлился и приподнялся на руках.

Киара издала тихий звук разочарования, и я продолжал мучительно медленный темп, вращая бедрами, только дразня ее своим кончиком.

Она начала извиваться для дополнительного трения. Я отступал каждый раз, когда она загоняла мой член все глубже в нее. Она прикусила губу, глаза наполнились желанием.

— Нино, пожалуйста…

Я вошёл в нее своей головкой и остановился. Ее глаза прошлись по моему телу до того места, где наши тела встретились, и она вздохнула. Пока она смотрела, я снова начал медленно трахать ее.

Киара не сводила глаз с этого зрелища, и я тоже опустил голову, чтобы увидеть свой член, требующий ее киску, блестящую от ее соков.

Удерживая свой вес только одной рукой, я широко раздвинул ее, давая нам обоим еще лучший обзор, затем я ласкал чувствительную кожу ее внутренней стороны бедра, продолжая медленно двигаться.

Мои пальцы скользнули по складке между ее киской и бедром, затем по внешней губе, прежде чем обхватить клитор.

Она сжалась и заскулила, но еще не кончила.

— Потяни свои соски для меня.

После секундного колебания Киара взяла ее соски между пальцами и слегка потянула.

— Проверь свои возможности. Тяни так сильно, как тебе нравится.

Мой голос был хриплым, пропитанным напряжением, чтобы сдержать оргазм.

Киара усердно начала работать над своими сосками, от удивления она ахнула и снова сжалась.

Мои пальцы на ее клиторе ускорились, как и мои толчки, и, наконец, она вскрикнула, дрожа от силы своего освобождения, и мои яйца резко дернулись, когда я кончил.

Я толкнулся сильнее, возбужденный выражением абсолютной страсти на лице Киары, когда я трахал ее, пока она играла со своими сиськами.

Чертово совершенство.

Я замер и опустился, пока не накрыл миниатюрное тело Киары.

Она удивленно рассмеялась.

— Было невероятно. Всякий раз, когда я думаю, что секс не может стать лучше, ты делаешь что-то новое и… просто вау.

Я усмехнулся невинному удивлению в ее голосе, подняв голову, чтобы посмотреть на ее раскрасневшееся лицо.

— Поверь мне, Киара, мы только начали.

ГЛАВА 3

━━➳༻❀✿❀༺➳━━

НИНО

С тех пор, как Римо привез Серафину в дом, Адамо в основном прятался в своей комнате. Его посвящение состоится через три дня, и я хотел убедиться, что его нынешнее психическое состояние не приведет к решению, о котором он пожалеет.

Я постучал в его дверь и не получил ответа. Я знал, что Адамо был внутри, и мог только предположить, что он часто сидел в наушниках.

Я толкнул дверь и обнаружил его лежащим на кровати, слушающим музыку и уставившимся в потолок. Заметив меня, он нахмурился и сел, сняв наушники.

— Когда-нибудь слышал о частной жизни?

Я оглядел беспорядок на полу, скомканную одежду, грязную посуду, полупустые бутылки из-под кока-колы с окурками внутри.

— В доме нельзя курить. Ты же знаешь правила.

Адамо закатил глаза и показал мне палец. Я подошел к нему, схватил за руку и рывком поставил на ноги.

— Мы с Римо даем тебе большую свободу действий, Адамо. Но не забывай, кто ставит еду на стол, кто платит за всё это, кто следит за твоей безопасностью. Прояви немного уважения или мне придется научить тебя этому.

Мы с Римо не хотели наказывать Савио или Адамо с помощью насилия, но Адамо испытывал наше терпение.

Адамо выпятил подбородок.

— Собираешься опробовать на мне несколько новых методов пыток?

— Мне не нужно испытывать новые методы. Я использую то же самое в течение многих лет, и они очень эффективны.

Адамо никогда не подвергался пыткам нашего отца, только Савио, Римо и я. Это было хорошо, но это также делало его более слабым и легкой мишенью. Однако ни Римо, ни я не станем повышать его терпимость к боли, мучая его.

Адамо поморщился.

— Используешь их на девушке?

— Нет.

— Сможешь?

— Нет.

Как я уже говорил Римо, Серафина была невинной девушкой и не заслуживала того выбора, который он ей дал, или того, чтобы стать жертвой моих особых талантов.

— Ты можешь сказать больше, чем нет? — проворчал он, пытаясь освободиться от моей хватки.

Я не отпустил его, только крепче сжал.

— Я могу, и я бы сделал это, если бы твои вопросы требовали большего, чем просто ответа «нет».

— Мне ее жалко. Она всего лишь девушка. Почему Римо хочет причинить ей боль?

Наглость исчезла из его голоса, и он звучал, как маленький мальчик, которому я читал Гарри Поттера.

Я опустил руку, и он потер это место, избегая смотреть мне в глаза.

— Не уверен, что он хочет причинить ей боль.

Я не думал, что даже Римо знает, что именно ему нужно от этой девушки.

Адамо фыркнул.

— Да, конечно. Разве Римо никогда не хотел причинить кому-то боль?

— Он не хочет причинять тебе боль, Адамо. И ты это знаешь.

— Да…

— Твое посвящение — важный день. Речь идет не только о верности дела, Каморре. Речь идет о верности нашей семье, Римо.

— Ты превратишь это в поездку вины, чтобы я принёс клятву?

— Вина для меня не имеет значения, ты же знаешь.

Адамо издал сдавленный смешок.

— Да, я понял. И для тебя, и для Римо, и для Савио, когда ему будет удобнее.

— Ты чувствуешь себя виноватым за убийство солдата Наряда?

Адамо снова опустился на кровать и повозился с наушниками, слегка пожав плечами.

— Вроде того.

— Вроде того? Что это значит?

— Я знаю, что вы все что-то скрываете от меня о нашей матери. Я хочу знать, что это такое. Если я достаточно взрослый, чтобы стать челном мафии, значит я достаточно взрослый для этого, верно?

— Сейчас не самое подходящее время. Не беспокойся о прошлом.

Адамо потянулся за пачкой сигарет на ночном столике. Он, казалось, спохватился, метнул на меня взгляд и отдернул руку. Я схватил пачку и сунул ее в задний карман.

— Эй!

Я поднял одну бровь, смея его сказать больше. Он купит еще сигарет. И все же ему нужно было как можно больше разочарований, чтобы избавиться от этой нездоровой привычки.

— Отвечай на мой вопрос.

— Я чувствую вину за то, что не чувствую себя виноватым.

Это было совершенно неразумно.

Адамо застонал.

— Потому что я должен чувствовать себя виноватым, но зачем я тебе это объясняю? — он наклонил голову,