девяносто процентов состоит из арагонита, а он в свою очередь способствует быстрому свертыванию крови.

– И правда, полезная вещь, – сказал Заверган потрясенно, разглядывая эту пулю, или скорее палец. Какой-то жуткий, черный, демонический палец. Чертов палец.

Заверган попрощался с Учителем, и вышел в подъезд. Уже темнело. Он прошел одну улицу, и зашел в другой дом, сделал условный стук, и дверь в подвал отворилась. Там стояли двое высоких парней, с виду лет семнадцати, с каким-то пустым зомбированным взглядом, и не сказав ни слова, пропустили его, и после с шумом закрыли дверь, и заперли засов на огромную цепь.

Заверган спустился в подвал, тут было хорошее освещение, откуда-то из дальних коридоров доносился трескучий шум электрогенератора, светили лампочки. Электричество, – подумал Заверган, – Как это интересно! Как горит эта лампочка, почему она горит, что вот, залили в тот генератор бензин, он шумит, и электричество идет. Какие технологии, какие разработки, только куда оно всё ушло? Чего мы добились? Жизни в подвалах, потому что мы не хотим быть настроенными? Так, пойду ка я в библиотеку, тут аж четыре комнаты под неё выделили.

Библиотека действительно состояла из четырех комнат, и постепенно расширялась, поскольку другие ребята приносили сюда найденные ими книги, журналы, газеты. Заверган читать не умел, как и большинство ребят – книги читали вслух те немногие ребята, которые умели читать. Заверган же предпочитал прилечь на матрасе, которые были в роли ложи, или присесть в кресле возле горячих труб, и слушать рассказы, пусть и не с самого начала. Иногда он брал какую-нибудь книгу или журнал, листал рассматривая рисунок на обложке, иллюстрации и картинки, пытаясь представить, о чем же всё-таки написано и как картинка связана с текстом.

Он вошел в третью комнату, там уже начал свой рассказ чтец, сидя за столом с тремя керосиновыми лампами, пристроившись на деревянном стуле с шатающейся ножкой. Слушателей уже порядочно собралось, кто листал журналы с иллюстрациями, кто-то разгадывал кроссворд, видимо, один из немногих чтецов, кто-то просто лежал на матрасе, закрыв глаза рукой, кто-то грыз ногти, сплевывал, рассматривал палец, и снова подгрызал – не было ножниц. И кресло возле горячих труб уже было занято. На нем сидел парень примерно того же возраста, что и Заверган, с обросшими, черными как смоль волосами, тоже грыз ногти – судя по виду нервничал – и смотрел на чтеца своими карими глазами.

Заверган подошел к нему, чтобы попросить уступить место, мол, он промок, да и с задания, всех товарищей потерял. Он подошел ближе, наклонился, и когда тот, вздрогнув, обратил на него внимание, прошептал:

– Будем знаться, – Заверган вытянул указательный палец руки, – Я Заверган.

– Будем знаться, – ответил парень, – Я Маркус.

Маркус повернулся в кресле лицом к Завергану, и они потыкали друг другу пальцами в грудь. Заверган обратил внимание, что на руках его нового знакомого есть свежие царапины. Он окинул его взглядом, и приметил ещё то, что он одет в новые, во всяком случае не поношенные, военные штаны. Только без ремня. Он был опоясан. Рядом с креслом лежал его рюкзак, на нем сверху лежала вязаная шерстяная шапка. Маркус продолжал смотреть на Завергана, и он продолжил:

– Ты не уступишь мне место? Я с задания вернулся, весь мокрый, да и товарищей потерял…

– Та же ситуация, – ответствовал Маркус, – Но ты садись рядом, тут кресло широкое, поместимся.

Заверган сел на один подлокотник, Маркус же на второй. Они продолжали слушать, как чтец ведет рассказ какой-то книги:

– Громом и небесным огнем надо говорить к сонливым и сонным чувствам. Но голос красоты говорит тихо: он вкрадывается только в самые чуткие души. Тихо вздрагивал и смеялся сегодня мой гербовый щит: это священный смех и трепет красоты. Над вами, вы, добродетельные смеялась сегодня моя красота. И до меня доносился её голос: «Они хотят ещё – чтобы им заплатили!»

– Что он читает? – спросил шепотом Заверган – На библейские проповеди похоже.

– Это Ницше, – усмехнувшись, прошептал в ответ Маркус, – Вроде как главный его труд. Ты верно про библию отметил: чтец в начале читал аннотацию, там и говорилось, что эту книгу называют ницшеанской библией.

– Зачем нужна вторая библия?

– Это не вторая библия. Это его библия. Ну, взгляды, экзистенциализм…

– И чему она учит?

– Как я понял, автор утверждает о том, что бога нет, смысла нет, и что человек лишь канат между животным и сверхчеловеком.

– Ну, мне кажется лучше бы сказать мост, а не канат.

– Ну да, мост, наверное, более уместно, но Ницше предпочел именно канат.

– Ибо вот ваша истина, – продолжал чтец, – Вы слишком чистоплотны для грязи таких слов, как мщение, наказание, награда и возмездие.

Трубы грели хорошо. Ботинки скоро высохнут. И Заверган уже начал понемногу покрываться потом. Было не очень удобно сидеть на подлокотнике, казалось, ещё минут десять, и задница точно либо отвалится, либо станет деревянной. Тут Маркус прошептал:

– О глубоких вещах говорит, но в таком объеме сразу не пойму. Может пойдем в чайную? А то я что-то уже устал слушать.

– Да я не против, ботинки вот не высохли ещё. А завтра новое задание, меня Учитель командиром группы назначил, жетон дал.

– Ого! Да оставь свои ботинки, я попрошу тут знакомого приглядеть. Пойдем, поедим овсяных печений.

– Ну ладно, пошли.

Ребята поднялись с кресла, оба потирали отсиженные задницы, и сгорбившись, тихонько направились к выходу. Маркус потрепал за плечо лежащего на матрасе и грызущего ногти парня, закутанного в рабочий халат, и попросил его приглядеть за ботинками на батарее. Тот закивал, и поспешно направился к креслу, занять удобное место.

Заверган и Маркус тихонько прикрыли за собой дверь, и пошли в десятую комнату, где была столовая. Там Маркус отсыпал своих труний повару в окошке, им подали чай в кружках с отколовшимися когда-то давно ушками, тарелку с восемью овсяными печеньями, четыре кубика сахара, и сухие сливки в целлофановом пакетике.

– Так говоришь, завтра группу получаешь в распоряжение? – спросил Маркус, усаживаясь за стол.

– Да, но пока не знаю кто будет в группе. Учитель сказал, что завтра познакомлюсь.

– Я тоже потерял группу. Только я был командиром группы, и он меня разжаловал. Говорит, завтра я поступаю под начало какого-то другого парня. Наверное, он говорил о тебе. Покажи ка жетон?

– На, смотри, – Заверган снял с шеи белемнит, и протянул его Маркусу. Тот повертел его в руках, посмотрел на него внимательно, и вернул.

– Да, это мой. Вернее, был моим. Слушай, раз такое дело, и мы уже познакомились, то может пойдем к