– У меня к вам просьба, Олег Аркадьевич, – сказала Вогулкина. – Я никогда не была внутри Дома Чекистов, ни в одной квартире. Мне вот интересно: рамы там распашные или раздвижные?

– Везде разные, – сказал Ясной, внимательно глядя на Юлю. – В моей квартире – распашные. Но пригласить вас в гости прямо сейчас, увы, не могу, хотя был бы рад. Дело в том, что квартира только что обработана от насекомых. Старый жилищный фонд, сами понимаете…

– Клопы, тараканы? – живо откликнулся Паша.

– Всякой твари по паре, – сказал Олег Аркадьевич. – Так что не взыщите, погуляем во дворе. Видите вон те следы на фасаде? Это от пуль Ермакова остались, когда он стрелял в генеральскую жену… Мерещилась ему Анастасия Романова, всюду он видел её двойников.

Юля вздрогнула, будто по спине кто-то провёл ледяным пальцем.

– Замёрзла? – Паша приобнял её за плечи и тут же обвёл взглядом двор – вдруг откуда-нибудь выскочат невидимая Алёна с невидимым Васей?

Юля высвободилась из Пашиных объятий не только из-за этого взгляда, но и потому, что Ясной совершенно точно всё заметил и правильно определил.

Он вёл их в ту часть жилого комплекса, что выходила на улицу Володарского.

– Изумительные фасады, я считаю, – сказал Олег Аркадьевич.

– Пришедшие, увы, в упадок навсегда, – ответил Паша.

Ясной, судя по всему, был не очень хорошо знаком с творчеством БГ и заспорил с явной обидой:

– Ну почему же навсегда? Найдём средства, отреставрируем. Это ещё будет жемчужина Екатеринбурга, вот увидите! А вот в этом здании, кстати, находилась библиотека, специально созданная для жильцов дома. Впоследствии именно она стала библиотекой имени Герцена, которая на Чапаева, знаете? Между прочим, фонды формировались из собраний книг репрессированных…

Именно в тот момент Паша и попросил Олега Аркадьевича сделать памятное фото.

Ясной послушно встал рядом с Вогулкиной, взял её под руку. И снова она не почувствовала его тела, даже как будто не заметила. Бесплотный дух он, что ли? – рассердилась Юля.

Финал той прогулки удался на славу. Сделав круг по двору, Ясной собирался откланяться у ворот, как добрый хозяин, как вдруг его остановила пожилая дама в бордовом пальто, благоухающем средством от моли. Марина Яковлевна, вспомнила Юля. Окна хотела по льготной цене.

– Что же это вы, Олег Аркадьевич, пропали? – соседка воинственно наступала на Ясного, а он делал шажки назад, как в танго. – Я аванс заплатила, ждала в указанное время, а так никто и не пришёл. Ни денег, ни окон! И у Клавдии Александровны то же самое! Вы что же это, обмануть нас решили? И сами не показывались с тех пор. Вы в какой квартире-то живёте?

– В семнадцатой, – не моргнув глазом сказал Ясной. – А что, к вам никто так и не подъехал? Безобразие. Сегодня же всё выясню и позвоню. И вам, и Клавдии Александровне.

– Клавдия уже написала бумагу на вас, – более мирным тоном сказала Марина Яковлевна. – Мы думали, вы в шестьдесят девятой. Пришли туда, а никто о вас не слыхивал. Сейчас столько мошенства!

– Ну вот зачем же сразу бумагу? – расстроился Ясной. Поправил пальцем очки, поскрёб свою пиковую бородку. – Вы просто квартиру мою неверно запомнили, а потом я уезжал в продолжительную командировку.

– На два года, что ли?

– Да. Изучал новые технологии в Швейцарии. Оставил дела на подчинённых, но вы правильно сказали: сейчас столько мошенников! Никому нельзя верить.

Окончания разговора Паша с Юлей не дождались, но Вогулкина готова была поставить передний зуб на то, что расстались Ясной с Мариной Яковлевной добрыми друзьями.

– Ну и кадр, – восторгался Паша. – Ты ему слово, он тебе тридцать!

Юля отмалчивалась, трогала языком передний зуб.

Капитан Воронин неизвестно почему отмалчивался, как бы выдерживая Юлю на медленном огне нетерпения. Ждал, что она сама поведёт разговор. Запутается, выдаст себя, проговорится. Методика у него была такая, проверенная годами долгой практики и разнообразного опыта. Но Вогулкина, выдав первую тираду-вопрос и не получив ответа, успокоилась.

– Раз вам нечего сказать, то я пошла. На улыбку вашу я уже насмотрелась.

Воронин тут же нахмурился.

– Вы, Юлия Ивановна, осознаёте, с кем связались?

Она тут же вспыхнула – как будто не на медленном огне её держали, а на максимальном, с риском пожара.

– Я ни с кем не связывалась!

– А почему в результате обыска в так называемом институте истории России советского периода обнаружены ваши личные вещи?

Она так и села.

– Какие вещи?

Воронин стал загибать пальцы, и Юля безо всякого удовольствия заметила, что они довольно толстые и заросли волосами чуть не до самых ногтей.

– Книги, выданные вам в библиотеке Уральского государственного университета, – это раз. Кулон золотой в виде бабочки – это два…

Третий волосатый палец завис в воздухе, но Юля перебила капитана:

– Я действительно потеряла кулон и даже писала об этом объявление в университете, чтобы, если кто найдёт, вернули, но при чём здесь Ясной?

И осеклась, вспомнив. Золотая бабочка, подарок родителей на восемнадцатилетие («Порхай по жизни, дочка, но выбирай самые лучшие цветы!»), была у неё на шее в тот день, когда они с Олегом Аркадьевичем ели пироги в «Штолле». Она не заметила пропажи сразу, хватилась через несколько дней – и подумала, что просто обронила где-то. Честно сказать, бабочку эту Вогулкина никогда не любила, но это был подарок, поэтому она и написала объявление.

И книги – точно ведь, она оставила их в музее, когда прибежала туда с экскурсии, а потом, со всеми этими падениями и пирогами, забыла взять. А когда стали искать, уже спустя неделю, никаких книг там не было, и Юле пришлось заплатить в библиотеке штраф.

– Я по вашему лицу вижу, что вы действительно ничего не знали, – мягко, с каким-то даже сочувствием сказал капитан Воронин. – И поэтому отвечу на ваши вопросы. Ясного мы взять не смогли. Готовили операцию, но он успел выехать из квартиры – жил он, кстати, не в Доме Чекистов, а рядом с автовокзалом, снимал комнату на Щорса. Выезжал в спешке, но всё-таки оставил на столике ваш кулончик. И записку: «Передать Юлии Ивановне Вогулкиной с нежным приветом».

– С нежным приветом?!

– Именно так. Мошенник, известный вам под именем Олега Аркадьевича Ясного, а нам – под целым рядом других имён, любил трофеи. И никогда их раньше не возвращал. Зацепили вы его чем-то, Юлия Ивановна… Повезло вам, что не вышли за него замуж, как другие.

– Какие другие? Где он сейчас находится?

– Как я полагаю, подозреваемый в преступных действиях покинул Екатеринбург. Возьмите ваш кулон…

Настоящая фамилия Ясного была прозаическая – Кузин. Михаил Сергеевич, как Горбачёв. В уголовных делах проходил также под именами Ивана Соломатина, Андрея Игнатьева, Ильи Спиридонова, Юрия Лившица, Абрама Зильдовича и так далее. В синагоге, по словам капитана Воронина, его знали чуть ли не как главного еврея Свердловской области; в епархии сказали, что Ясной очень активно сотрудничал с ними, когда сгорел в очередной раз один из храмов на Ганиной Яме.