Прижав пальцы обеих рук к вискам, Инесса Карповна изобразила погружение в мрачные думы. Женя молча сидела на стуле, понимая, что нельзя, просто неуместно заговорить в такую минуту. То была не просто минута, а минута скорбного молчания.

— Впрочем, дерьма хватало и в годы моей юности, — призналась Инесса Карповна, отнимая руки от висков. — О природе человеческой еще древние авторы писали без особого восторга. Значит так, Евгения Александровна, с буфетчицей Панячкиной надо кончать. В смысле окончательного, бесповоротного и безоговорочного увольнения. Прямо завтра, в обед. Придете, поймаете ее с поличным на раздаче неполных порций, задокументируете грязь в буфете и оформите все должным образом. Антисанитария, к вашему сведению, Евгения Александровна, в сто раз опаснее воровства, потому что антисанитария приводит к вспышкам желудочно-кишечных инфекций, а то и к эпидемиям! Учтите это, пожалуйста!

— Учту, — пообещала Женя, — только хватит ли мне опыта…

— Санитарными вопросами займется главная медсестра, — успокоила Инесса Карповна, — ваше дело — проследить за тем, чтобы правильно оформили акты и вообще — засвидетельствовать. В таких делах чем больше народу участвует, тем лучше. Однако целой дивизией приходить ради одной воровки тоже незачем. Четырех человек вполне достаточно. Местная администрация, верховная администрация и представитель отдела кадров. Заместитель директора института по общим вопросам там совсем ни к чему.

— А кого ходит увольнять заместитель директора по общим вопросам? — поинтересовалась дотошная Женя.

— Он не ходит, а вызывает к себе, — Инесса Карповна слегка нахмурилась, давая понять, что не стоит отвлекаться от главной темы. — С инструкцией по организации лечебного питания еще, наверно, не было случая ознакомиться?

— Нет.

— Попросите у Раисы Андреевны. Главное, на что вам следует обратить внимание, — это соответствие раздаваемых и документированных порций. Есть такой документ — сводное семидневное меню, недельная, так сказать, программа пищеблока. В нем указывается выход всех блюд, то есть — их вес и выход буфетных продуктов, выдаваемых на руки. Хлеб тоже взвесьте, его тоже недодают. Если крадешь масло, то надо украсть и то, на что его мазать, не так ли?

Женя улыбнулась, давая понять, что по достоинству оценила шутку.

— Если она откажется подписывать акт — делайте запись об этом и не забудьте расписаться под ней всей комиссией. И попрошу без эмоций, как бы она вас там ни провоцировала. Елену Олеговну в последний раз чуть до слез не довела…

Весь вечер Женя готовилась к завтрашнему дню. Репетировала перед зеркалом строгое лицо, перечитывала нужные места из Трудового кодекса, вызубрила инструкцию по организации лечебного питания. Трусить не трусила, чего там трусить, но, по вечному своему обыкновению, волновалась. Врожденный перфекционизм не давал покоя.

— Гинекология у нас отличная, — сказала Жене главная медсестра Ольга Владимировна, когда они вместе шли по двору. — Можно обращаться с любой проблемой.

Жене пока не требовалось обращаться за неимением проблем (тьфу-тьфу-тьфу), но было приятно сознавать, что в случае чего есть куда обратиться. Да еще не где-нибудь, а в Склифе. Уже на второй неделе работы Женя стала рьяной патриоткой института, почти такой, как Инесса Карповна. А еще было приятно идти по важному делу в компании с Ольгой Владимировной.

— Я хвалю гинекологию не потому что каждый кулик свое болото хвалит, — добавила главная медсестра, неверно истолковав довольную улыбку Жени. — Начинала я в шестьдесят пятой больнице, так вот про их гинекологию слова доброго сказать нельзя. Знаете шестьдесят пятую больницу?

— Знаю, — уверенно сказала Женя, хотя на самом деле понятия о такой больнице не имела.

— Бардак, страшная текучка, осложнения у каждой первой…

Выражение «у каждой первой» Жене понравилось. Прикольное.

— …про ежедневные скандалы с населением я вообще не говорю…

А вот называть пациентов «населением» как-то не очень. Это Жене не понравилось.

— …А у нас не отделение, а картинка. Сейчас избавимся от этой паршивой овцы, и все будет хорошо. У меня уже и кандидатура подобрана, женщина из Волгограда, скромная, ответственная, — главная медсестра вздохнула, — хотя все они ответственные, пока работать не начнут.

— Не лучше ли платить больше, но взамен иметь качественных сотрудников? — спросила Женя, чтобы поддержать серьезный разговор.

— Хм… У меня, слава богу, неплохая зарплата, — ответила главная медсестра, — но я не готова доплачивать из нее каждой буфетчице. К тому же если разделить мою зарплату на всех, то выйдет около двух тысяч на нос. Так проблему не решишь.

Женя в уме умножила примерное количество отделений на две тысячи и впечатлилась. Вспомнила, что в каждом отделении должно быть по две буфетчицы, умножила полученный результат на два и впечатлилась еще больше. Потом сообразила, что в таких отделениях, как патологоанатомическое, рентгенодиагностическое или отделение компьютерной томографии буфетчиц нет, так же как нет их и в лабораториях, и решила пересчитать позже, на досуге.

— А как ее можно решить, Ольга Владимировна?

— Ой, не нашего с вами ума это дело! — махнула рукой главная медсестра. — Нам надо с Панячкиной быстро разобраться… Вы не поверите, Евгения Александровна, после того, что мне о ней нарассказывали, меня уже сейчас, на подходе трясти начинает.

«Что же это за монстра такая?», подумала Женя.

«Монстра» оказалась невысокой и невзрачной женщиной лет пятидесяти, быстрой в движениях и разговоре.

Комиссия нагрянула в буфет вовремя — раздавали второе. Ольга Владимировна с извинениями забрала тарелку с картофельным пюре и половинкой котлеты у одной из больных, отходивших от раздаточного окошка, дождалась, пока буфетчица даст ей другую тарелку (на сей раз пюре лежало горой, а половинок котлет было две) и понесла в «рабочую» половину буфета, к весам. Старшая медсестра тем временем привела на замену буфетчице кого-то из медсестер, которая продолжила раздавать пищу.

— Что и требовалось доказать! — удовлетворенно сказала главная медсестра, взвесив порцию.

Вместо положенных двухсот сорока пяти грамм, на тарелке лежало всего сто семьдесят грамм пюре. Котлеты, согласно семидневного меню, должны были выдаваться целиком, а не по половинке.

— Они все равно столько не съедают! — с места в карьер завелась буфетчица. — Объедаться вредно, а многим, которые поперек себя толще, вообще лечебное голодание надо прописывать! Что, больше мне делать нечего?! Кручусь тут одна как савраска, на шестьдесят человек! Сначала раздаю, потом выбрасываю! Зачем делать двойную работу?!

Голос у нее был неприятный, визгливо-надсадный, отдающийся в ушах звоном.

— Поэтому выбрасываете сразу, да?

— Не выбрасываю, а собираю для Елены Олеговны! — буфетчица указала рукой на две большие кастрюли, стоящие в углу прямо на полу. — Она каждый день забирает, говорит, что для собаки…