И, повернувшись к Михаилу, спросил раздельно и ясно:

– Вы утверждаете, что умерли? А потом вас воскресил Господь?

Михаил радостно закивал. И с гордостью во взоре добавил:

– Я должен многое сделать. И потому Он меня вернул.

Я прямо почувствовал, как Михаил сказал «Он» – с очень большой буквы. Вот те раз, а казался совершенно нормальным до сегодняшнего дня. Надо будет завтра вызвать больничного психиатра – пусть Вадим разбирается с этим «воскресенцем» сам.

– Тогда поздравляю вас, – пожал я руку Михаилу. Спокойствие, только спокойствие, тон доверительный, движения плавные. – Отдыхайте, завтра мы еще с вами побеседуем…

– Но я хотел уже выписываться, – перебил меня Тимошенко.

– Зачем торопиться? Вы сегодня пережили потрясение. Вам нужно отдохнуть. А завтра я вас выпишу. – Пациент выглядел совсем не так, как я его помнил и до операции, и после. Что-то в нем появилось. Пока еще малозаметное, но все более и более проявляющееся с каждой минутой разговора. Напор? Уверенность? Или признаки безумия?

– Спасибо, Иван Игоревич, – еще одна широкая улыбка.

– За что?

– За понимание. Я думал, что придется долго объяснять, а вы сразу все поняли и уверовали в меня.

– Э-э-э… – Я не нашелся, что сказать, так меня смутило его последнее заявление. Уверовать в него? Мания величия? Начальные признаки шизофрении? Так, без Деменко точно не обойтись. Надо бы его еще сегодня натравить на этого «ходячего жмура». – Отдыхайте, Михаил. Конечно же, я вас понимаю. Валентина Матвеевна, отведете пациента в его палату?

Тут я поймал перепуганный взгляд старшей и сжалился.

– Ирочка, помогите Михаилу. А Валентина Матвеевна пусть еще немного отдохнет.

Медсестра подхватила руку Тимошенко и немного опасливо повела его по коридору.

– Иван Игоревич, – свистящим шепотом сказала старшая медсестра, – я не ошиблась. Христом клянусь, не было ошибки. Спросите у Луканова. Мне не верите, ему поверьте.

– Да верю я вам, Валентина Матвеевна, – я устало отмахнулся. – И доверяю как специалисту – вряд ли вы просто так ошиблись. Может, это такой симптом неведомой болезни? Впал человек в глубокую кому, вот вы его и приняли за мертвого. Полежал немного и пришел в себя. Сегодня уже столько всего навертелось – я готов поверить во что угодно.

– А адреналин, а разряд?

– Всякое в истории медицины было.

Ужасно хотелось посидеть – тело просило пощады, морально я тоже жутко вымотался за сегодня. Но плановые больные никуда не делись даже в такой день, да и приемник работал споро, одного за другим подвозили новых пострадавших. Видимо, сегодня у «скорой» ударные стахановские сутки. И еще надо было проверить нежданную гипотезу – может, не одному Тимошенко повезло.

Через полчаса я выполз из палаты с мертвыми пациентами – перещупав, переслушав всех по два раза. Нет, ни летаргия, ни глубокая кома, ни прочая экзотика не наблюдались. К сожалению. Люди бесповоротно мертвы – уже начали проявляться трупные пятна на нижнерасположенных участках тел, помутнели роговицы, да и слизистые оболочки повысыхали. Мертвы, без вариантов. Трупы ничем не напоминали живчика Тимошенко, хотя, по словам Валентины Матвеевны и сбежавшего засранца Луканова, Михаил поначалу ничем от умерших не отличался. Но к финишу с ними не пришел – дезертировал.

Минут через десять я уселся за посмертные эпикризы. Все равно эту работу делать надо, а кроме меня сейчас и некому. Медсестрам не доверишь, Луканов неизвестно где. Да и сегодняшние эпикризы фиг кто напишет. Я и сам не знаю, как их заполнять. Может, написать ту геморрагическую ерунду, что придумали полудурки из Минздрава? Так позориться перед Олегом Даниловичем не хочется. Пусть это и официальная версия, но ведь идиотская. Нет никаких признаков геморрагии у трупов. А значит, у здоровых тем более искать ее смысла нет.

Еще два часа я потратил на бумажки. Потом я забежал в администрацию, но шеф уже ушел. Да и в администрации мало кто остался – Олег Данилович всех отправил по домам.

Выбравшись из больницы в ясное тепло раннего весеннего вечера, я не спеша прошел на стоянку к своей машине. Темно-синий «фольк» – пусть и не шикарный кабриолет, но мне нравится. Мне в нем уютно, а для меня это самое важное. Вчера я оставил машину около больницы, меня забрала Лена. Сегодня пора самому ехать домой.

Лена…

А я так и не связался с ее родными.

Неприятно чувствовать себя сволочью. И что день такой ненормальный – совсем не оправдание. Достал телефон, чтобы набрать хоть кого-то из общих знакомых. И с удивлением увидел надпись «нет сети». Явно сюрпризы дня сегодняшнего заканчиваться не хотят. Плюнув и решив, что разберусь со всем этим завтра, я забрался в машину и выехал со стоянки.

Домой я добирался целый час – не ожидал, что встретятся три крупные пробки. Кое-где дорогу украшали россыпи искристого стекла, в одном месте даже не успели оттереть кровь с асфальта – и багровое пятно выделялось под ярким весенним солнцем. Перед подъездом припарковалась «скорая» – водила устало курил на лавочке, мрачно осматривая окрестности.

Лифт тоже не работал. Но это я никак не связывал с неприятными сюрпризами прошедшего дня. Детище Элиша Грейвса Отиса и раньше отказывалось выполнять обязанности и выдавало самые разнообразные капризы, доводя лифтера до белого каления. А вот жильцы в большинстве своем привыкли. Да и я не роптал. Забежать на восьмой этаж – хорошая гимнастика. Но вот сегодня я бы предпочел небольшой подарок от современной техники – с радостью бы вознесся на свой этаж в кабине лифта.

Еле переставляя ноги, я пересчитал все ступени с первого этажа и по свой… чтобы увидеть на площадке, около двери соседки врача «скорой».

– Случилось что? – устало поинтересовался я, протягивая руку. – Я сосед. Тоже медик. Хирург. Сволочной денек, правда?

После крепкого рукопожатия молодой врач мрачно сказал:

– Армагеддец, а не денек. С ног сбиваемся… И везде одно и то же.

– А тут что? – выдавил я из себя остатки любопытства.

– У вашей соседки муж умер. Сейчас оформим и будем забирать. Полицейские уже уехали – вот у кого тоже работы сегодня непочатый край.

– Ужас… – вяло согласился я, отпирая дверь. – Надо будет зайти к соседке, успокоить хоть как-то.

– Надо, – кивнул врач, подкуривая сигарету. – Сучий день, быстрей бы закончился.

Махнув рукой на прощание, я закрыл дверь и первым делом поплелся на кухню, чтобы выудить что-нибудь высокооктановое из холодильника. Идти к бару не хотелось, хоть там и угнездились напитки посолиднее, но в холодильнике можно найти средство два-в-одном – выпить и закусить. Только сейчас я понял, что не ел весь день. Да и утром с Леной позавтракал только кофе с домашней булочкой.

На кухне меня встретил никотиновый туман и Машка, угрюмо пьющая водку на подоконнике. Думал, что меня сегодня уже ничем нельзя удивить. Но Маша, пьющая в одиночку, – это очень круто. Если жена по водке ударила, тогда точно конец света наступил.