Светлое пространство с большим кухонным гарнитуром в стиле прованс освещает потолочная лампа с нежно-желтым абажуром. По центру большого овального стола, стоящего у окна с римскими шторами в цветочек, — ваза с букетом полевых цветов. За ним, уже накрытым на троих, шумно болтают две прекрасные женщины. Одна — с рыжими волосами до плеч, с большими зелеными глазами и точеным лицом, а другая, моя мать, — с длинными темными волосами, слегка вьющимися к низу, с яркими голубыми глазами и фарфоровой кожей без единой морщинки. По ним и не скажешь, что им за сорок.

— Итан, милый, как я рада тебя видеть! — увидев меня, Мэри-Джейн вскакивает со стула и направляется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.

— Привет, Мэри-Джейн. — Целую соседку в ответ, а затем прислоняюсь плечом к дверному косяку и наклоняю голову, пристально следя за тем, что делает моя мать.

— Ну, как все прошло? — интересуется мама.

Сейчас выражение ее лица ясно говорит, что она со мной играет. Нора Мур определенно знает, как вести себя с мужчинами, и не важно, что я ее собственный сын. В университете Нора просит меня говорить всем, что я ее младший брат. Ну, хорошо, хоть не старший. И я послушно делаю вид, что так и есть. Она всегда дергает за нужные ниточки, чтобы получить желаемое. За всем этим обликом милой женщины скрывается настоящий манипулятор-кукловод.

Мама наклоняет голову в ответ и поджимает свои губы в тонкую линию, а затем щебечет:

— Котик, скажи, что ты не злишься?

— Мам, ну какой из меня чирлидер?

— Я вижу, что ты зол, но не называй меня мамой, пожалуйста. Мне едва исполнилось тридцать, я просто физически не могу быть матерью такого взрослого красавчика.

Закатываю глаза и складываю руки на груди.

— Не понимаю, что за игру ты затеяла на пару с этой мисс всезнайкой, но я в этом не участвую.

— А я не понимаю, о чем ты, дорогуша! Что еще за мисс всезнайка?

Снова закатываю глаза.

— Я о Лукреции.

— Лу прекрасная девушка. Ты бы присмотрелся к ней получше.

— Она похожа на Хоббита.

— Чем? У нее волосатые ноги?

— Что? — морщусь. — Святой Иисус, мама.

Сажусь за стол, когда Мэри-Джейн ставит для меня тарелку с запеченным мясом и грибами, и вижу, как Нора улыбается и делает глоток вина, поэтому я в тысячный раз закатываю глаза и восклицаю:

— Даже не пытайся отвлечь меня от насущного вопроса.

— Я и не пытаюсь. Просто напоминаю, что девять месяцев носила тебя у себя под сердцем, а потом провела двенадцать часов в муках, чтобы дать тебе жизнь.

— Это была не ты, ты перепутала. Тебе ведь едва стукнуло тридцать.

Подруга матери начинает громко смеяться, и мы с Норой присоединяемся к ней. Следующие десять минут я уплетаю невероятно-мягкую баранину, приготовленную в фирменном кисло-сладком соусе Мэри-Джейн, пока мама разглагольствует об отборочных. Практически управившись с ужином, я тянусь к стакану с водой, и в тот момент, когда делаю глоток, Нора вдруг заявляет, что из нас с Лукрецией получился бы отличный партнерский стант. От неожиданности давлюсь водой и начинаю кашлять.

— Котик, все в порядке? — обеспокоенно интересуется мать, подбежав ко мне.

Прихожу в себя и делаю глубокий вдох. Интересно, кто так сильно меня ненавидит, раз послал на меня порчу? Сначала травма, потом чирлидинг, теперь вот партнерский стант… что дальше? Скрапбукинг? Курсы кройки и шитья? Гомосексуализм?

— Я не буду в этом участвовать, прости, мам.

Она дает мне подзатыльник.

— Ауч! — восклицаю я.

— Не мамкай мне! Итан, я не виновата в том, что тебя травмировали в прошлом году. Я знаю, что и ты не виноват в том, что этот кривоногий и слепой Алек сломал тебя. Но прошу, потерпи еще немного. Ты не представляешь, сколько усилий мне пришлось приложить к тому, чтобы тебя не лишили стипендии! И под «усилиями» я не подразумеваю секс, ведь стипендией распоряжается женщина, а с женским полом..

Морщусь и перебиваю ее:

— Я понял, понял, можно без подробностей, ладно?

Мама тяжко вздыхает, сложив руки на груди, а затем произносит:

— Дорогуша, ты нужен мне на отборочных. Ты нужен Лу на отборочных. Так что вам двоим придется найти общий язык.

— С ней невозможно найти общий язык, потому что обычно говорит только она!

— Тогда не разговаривай, а занимайся с ней делом. — Мама вскидывает бровь, и я вижу, как уголки ее губ медленно ползут вверх, а затем она закусывает губы, чтобы не рассмеяться.

Закатываю глаза и шумно выдыхаю:

— Ты меня ненавидишь.

— Я очень тебя люблю, Итан.

— Если только под любовью ты подразумеваешь пытки.

Мама наклоняет голову улыбается.

Вот опять за нужные ниточки дергает.

— Я тоже люблю тебя, мам. — Встаю из-за стола и подхожу к ней, чтобы поцеловать в щеку. Надо свалить, пока мама не решила сделать из меня флайера. — Спасибо за ужин, Мэри-Джейн, — произношу я, убирая тарелку в раковину, а затем чмокаю в щеку и соседку. — Мне нужно идти.

Прощаюсь и направляюсь к выходу, где обуваюсь, набрасываю свой утепленный бомбер и сразу же вылетаю из дома. До Фидерал-Хайтс я добираюсь меньше, чем за пять минут. Заезжаю на подземную стоянку, глушу автомобиль и выхожу. Обхожу «Ровер», чтобы взять из багажника рюкзак, и слышу хлопок двери неподалеку. Поворачиваю голову на громкий звук и вскидываю от удивления брови.

Разгневанная Лукреция, похожая на мишку в этом чудовищном плюшевом спортивном костюме, со всей силы хлопает дверью «Порше» Вуди. Дятел, в свою очередь, в одних спортивных штанах, да еще и босой, бежит за ней.

Так-так, в Раю, оказывается, не тишь да гладь.

— Лу, зайчонок, этого больше не повторится, слышишь? Ну что мне сделать, скажи? Хочешь, встану на колени? Сладусик, пожалуйста, поговори со мной!

Сладусик? Нашелся тут Майк Вазовский33.

— Не называй меня так! Вообще никак не называй! Ублюдок! Ненавижу! — кричит Лукреция.

Облокачиваюсь на капот своего автомобиля, наблюдая за драмой воочию.

Попкорна не хватает.

— Любимая, пожалуйста. — Падает на колени Дятел. — Я люблю тебя! Лукреция, я ошибся. Просто ошибся. Мне было грустно и одиноко, я оступился, ну с кем не бывает, правда?

О чем это он? Неужели, этот хохлатик ей изменил?

Святой Иисус! Да кто вообще даст этому Дятлу?! Ну кроме Хоббита, конечно.

Лукреция резко останавливается и подходит к нему. Она что-то шепчет Вудпекеру, но я не могу расслышать с такого расстояния.

Закатываю глаза.

Надо было брать места в партере.

Совершенно невовремя начинает звонить мой мобильный, лежащий в кармане спортивных штанов, и взгляды этой сладкой