Они сели на кровать. Они были наги, и это единственное отличало ночь от двух предыдущих Уррия, когда приходила Лорелла. Так же она теребила его жесткие волосы, так же он держал руки у нее на талии, не смея поднять их до манящей девичьей груди, теперь открытой для него и такой желанной.

От нее опьяняюще пахло озером и чистотой — не страстным желанием, как от Сарлузы, и не холодным равнодушием, как от той девушки в Маридунуме. От Лореллы веяло целомудренным ожиданием неосознаваемого счастья, которое может подарить мужчина женщине.

Уррий тоже боялся. Боялся, что не сможет дать Лорелле ожидаемое ею, поскольку она сама не знает, чего ждет. С Сарлузой было не так. Да и не первый мужчина он был в жизни Сарлузы, как выяснилось. И далеко не первый он был в жизни девушки, имени которой не знает. С ними все было не так.

Вместо того, чтобы повалить законную супругу на постель и, наконец, овладеть ею, как непреодолимо требовало тело, он прижался лицом к ее груди, обняв крепче и, неожиданно для самого себя, начал говорить.

Что всего лишь десять дней назад он был другим и все представлялось по-другому.

Что он всю жизнь мечтал о сражениях, мечтал побеждать врагов. И вот первые победы одержаны. Он убил молодого алголианина, который угрожал ему кривыми клинками. И сперва даже гордился этим. А теперь он не знает как относиться к убийству иноверца. С одной стороны, Уррий защищал свою жизнь, а с другой… Ведь Уррий совсем не знал алголианина, никогда не видел до этого, никакой вражды к нему не испытывал… И не предпринял никакой попытки поговорить с ним, выяснить чего тот хочет… Убил.

И уже вынужден был убить других, сменивших первого. Но тут уж некогда было ни рассуждать, ни взывать к рассудку…

Нет, Уррий не жалеет о содеянном, он хочет понять… он не знает что именно.

Он и потом убивал — варлаков. Но варлаки — это в глазах Уррия не люди, а дикие хищники, которых должно уничтожать. И, наверняка, он будет убивать еще, пока не убьют его когда-нибудь.

Но все это не имеет значения, что будет то и будет.

Но почему-то тот молодой парень, которого Уррий убил первым не выходит из головы…

Лорелла крепче прижала голову Уррия к упругой груди, все так же теребя его волосы. А Уррия словно прорвало, он продолжал изливать ей все, что накопилось на сердце.

Что ничего серьезного в отношении Сарлузы поначалу у него не было, он просто хотел познать плотскую любовь, о которой много слышал. Но потом влюбился в Сарлузу, хотя уже полюбил Лореллу. Он не знает, как так получается, но любит их по-разному, и, наверное, Лореллу много сильнее.

А потом, сам не зная зачем он повел в маридунской гостинице к себе одну из тамошних девушек и тоже полюбил ее. А потом понял — нет. Он не любит ни Сарлузу, ни ту, имени которой не знает. Он любит Лореллу и только с ней готов и хочет прожить всю жизнь и от нее продолжить род…

Лорелла сильнее прижала любимого к груди. Он сам не понял когда она легла, выпрямив длинные стройные ноги, но его голова покоилась все так же на груди, только и он теперь лежал.

— Я люблю тебя, Уррий, — пропела нежно и счастливо Лорелла.

И он продолжал говорить.

Он рассказал ей про Сарлузу все. Она вздрогнула, провела нежной рукой по его спине и снова произнесла своим удивительным голосом:

— Я люблю тебя, Уррий.

А ему еще хотелось рассказать ей, что он оказался наследником сына бога Алгола Алвисида, и что только он может оживить его, собрав разбросанные по всему миру части тела Алвисида.

Что он не знает, как ко всему этому относиться, и что другой наследник Алвисида, отец Гудр, отказался когда-то это сделать, а сейчас, кажется, сам жалеет о своем давнем решении. А ему, Уррию, вроде бы и хочется посмотреть мир и проявить отвагу в опасных приключениях, но и в то же время он не желает никогда расставиться с Лореллой…

А что если она поедет вместе с ним? Она ведь говорила, что может оказаться в любом озере. В любом озере мира или только во владениях отца?..

А еще началась война — куда тут ехать собирать чужого бога, когда родной земле угрожает опасность и убиты два его брата, смерть которых еще ждет отмщения. И убийцы еще оскверняют своим присутствием землю…

И Эмрис, его названный брат, оказался наследником короля и взял легендарный Экскалибурн — Уррий откуда-то заранее знал, что брат возьмет, странно…

А теперь столица во власти саксов…

А отец Ламорака оказался предателем и Ламорак, чуть не убил себя из-за этого.

И на Рэдвэлл скоро нападут враги — им необходимо уничтожить и Эмриса, и всех других знатных рыцарей, собравшихся здесь… и что… и…

Но все это Уррий сказать не успел.

Он сам не понял как губы их слились и слились в единое целое их тела. Как его обожгло прохладой ее тела.

И она закричала.

От пронзительной боли.

И всепоглощающего счастья.

Ей хотелось смеяться и плакать (слезы и навернулись на глазах). Ради Уррия она была готова стерпеть любую боль, готова была умереть, но эта боль перелилась в удивительное наслаждение — она словно мчалась по бескрайним океанским просторам, обгоняя самых быстрых рыб, и солнечные лучи сквозь толщу воды пробивались впереди, обещая еще большее наслаждение.

Ее ощущение счастья усилило страсть Уррия, он словно потерял разум — ни с Сарлузой, ни с той, в Маридунуме, ему не было так хорошо. И ему ни с кем никогда не будет так хорошо, как с Лореллой. И никто больше ему не нужен.

Как он счастлив!

Бурная, обжигающая волна сотрясла его тело гораздо раньше, чем он ожидал.

Страстно выдохнув, он повалился на кровать рядом с любимой, единственной.

Она застонала. Боль на мгновение вернулась к ней. Волшебное наслаждение прекратилось так внезапно, что вырвало из груди мучительный стон.

Уррий был обессилен, сладкая тяжесть сковала члены, он с трудом приподнялся на локте и посмотрел на любимую — что вызвало стон?

Веки закрытых глаз Лореллы дрогнули, в лице что-то неуловимо и страшно изменилось. И цвет лица стал малиново-зеленым.

Уррий приблизил лицо к ней.

Нет — показалось. В неверном свете факелов фантастические блики изменили любимые черты лица.

Уррий остро почувствовал ощущения Лореллы. Он коснулся губами ее губ, рука стала нежно гладить податливое, отвечающее на ласку стройное красивое тело.

Вдруг молодой рыцарь поймал себя на мысли, что рука его уже прекрасно знает что надо делать. Он смутился и, чтобы случайно не встретиться с ней взглядом, нашел губами ее сосок, и тот затрепетал в его рту. И тут же Уррий подумал, что то же он делал и с Сарлузой, и с той, другой…

Лорелла снова застонала — совсем иначе, с наслаждением. Ей снова стало необыкновенно хорошо и она вдруг неожиданно для себя заговорила, не открывая глаз.