Проныра представил себе Старого Робина у столба и содрогнулся. Нет, не мог он ТАК закончить. Не похоже это на Робина. Его главной чертой было умение выживать в любой ситуации. Он и Проныру этому учил, потому и погоняло ему такое прилепил. Сразу просёк, что маленький волчонок тоже обладает способностью вылезать из всех передряг, либо вообще не совать в них свою задницу. Было у него, как и у Проныры, какое-то шестое чувство, вернее, предчувствие опасности. Только один раз и подвело — тогда, на облаве…

Краем глаза Проныра заметил новых посетителей. День близился к концу, многие лавки и государственные конторы начинали закрываться, скоро корчма начнёт заполняться по-настоящему.

Двое вошедших были подмастерьями из оружейной лавки напротив. Весело переругиваясь, они уселись за стол и потребовали кувшин «Граевского». «Два полновесных серебряных шнобеля», — прикинул в уме стоимость заказа Проныра: на такие деньги в южном квартале многие семьи могли жить целую неделю. В его понимании они не были сытиками в полном смысле этого слова. Может, они даже родились в том же квартале, что и он, а потом им просто подфартило, и они сумели закрепиться в подмастерьях. Вон у одного не хватает двух пальцев на правой руке («краб», как говорят в народе), значит — успел повоевать. Сытики же не воевали, а уж если воевали — то, во всяком случае, не в лаве. Бывало, конечно, что забривали тех, кто по каким-то причинам не смог в очередной раз оплатить Королевскую страховку, но они всегда попадали либо в снабжение, либо в прислугу к благородным. Да и то, это случалось крайне редко.

Нет… Проныра знал, что ему нужно. Эти двое его не интересовали. У них в лучшем случае два серебряных червонца на двоих, а Проныре нужен был настоящий куш, хороший такой полновесный куш, на сотню золотых. Такие деньжищи могли быть при себе только у сытика, холёного и гладкого, как хорошо откормленный боров. Это мог быть либо чиновник в форменном камзоле какой-либо палаты, с выражением вечной скуки на лице, либо меняла с плутоватым взглядом, а может быть, какой-нибудь заезжий лэндер, владелец захудалого провинциального поместья, мечтающий выбиться в благородные и тайно хранящий в подвале незаконный герб. Сейчас их много понаехало в надежде получить из казны королевскую субсидию на восстановление хозяйства, порушенного войной. В стране остро не хватало продовольствия, и казначейство, скрипя зубами, вынуждено было как-то финансировать мелких лэндеров, особенно на приграничных территориях. Как только вышел соответствующий королевский указ, в столицу сразу потянулись толпы просителей, почуявших запах халявных денег. А так как в приграничье до сих пор было неспокойно, пристроить государственные деньги с умом особого труда не составляло. Всегда можно было списать растрату на разбойничьи шайки или мелкий приграничный конфликт. Деньги давали, конечно, не всем, но там, где не помогали мольбы, всегда мог выручить тяжёлый кошель, переданный украдкой под столом чинуши.

Проныра в очередной раз похвалил себя за дальновидность. Неслучайно он заприметил этот квартал. Здесь, конечно, и патрулей стражи побольше, чем в других, но зато — рядом контора казначейской палаты, выдававшая те самые субсидии, а чуть дальше — целая улица меняльных контор. Да и в отличие от центральных кварталов, где селились благородные и самые богатые сытики, здесь в патрулях не было лисов. А с лисом, да еще вставшим на след, лучше не связываться. Слава Шауру, что после войны их совсем мало осталось, а те, кто выжил, в основном несли службу при дворе. Правда, иногда они встречались и в городской страже. Хотя, может, их специально туда отряжали, чтобы за стражей присматривали? Шаур их разберет…

Проныра суеверно скрестил большой и указательные пальцы на левой руке — он вспомнил свою первую и единственную встречу с лисом. За каким (не к столу будет сказано) Кхуром он попёрся сегодня на площадь Воя? Ведь знал, что король лично будет присутствовать на казни, а значит, стражи там будет больше чем обычно. С самого утра его преследовало чувство опасности, разливаясь по спине предательским холодом. Ан нет! Купился-таки на то, что сытики совсем ручные будут. Они когда в толпе стоят, прям как слепые поросята: что хочешь с ними делай. Подойдешь к такому, и либо втихую шмеля срежешь с пояса, либо, если шибко умный попался и шмель поглубже заныкал, слегка кольнешь его стрижом пониже пупка, и ласково так на ушко прошелестишь ему: «Тихо, вошь драная, быстро рожай башли, если жить хочешь!», — и снова кольнешь, но уже посильнее, чтобы струйка тоненькая по животу жирному побежала, а потом в сапог просочилась и тепленькой лужицей там захлюпала. И ори потом, не ори — уже поздно. Толпа — она как густой лес, прячет быстро и надёжно.

Проныра уже заприметил такого поросёночка и начал было ввинчиваться в толпу, как вдруг кто-то схватил его за плечо. Он до сих пор не понял, как он только по хватке просёк, что попался лису. Единственное, что он успел, так это скинуть стрижа под ноги какому-то сытику, и правильно сделал: клинки длиннее ладони разрешалось носить лишь благородным. Только за одно это он вполне мог угодить на рудники.

Лис мощным рывком развернул Проныру к себе, и он, всего на мгновение встретившись с ним взглядом, натурально поплыл. Вот это был взгляд! Казалось, он насквозь пробуравил вора, и выскочил липким страхом где-то в районе места, которое, судя по приговорам судейской палаты, у короля начисто отсутствует. На ум почему-то пришла одна из присказок Старого: «Вор чует лиса копчиком». Проныра в тот момент понял, что вольница закончилась, и мысленно уже увидел себя в колодках, как вдруг лис насторожился, потом коротко свистнул и исчез. Какое-то мгновение Проныра, оцепенев, стоял на месте, но вскоре суть его воровская всё же взяла своё, и он, подхватив сброшенный стриж, стал зигзагами уходить сквозь толпу прочь. Когда он выскочил на другом конце площади, над толпой раздался истошный женский крик, и началась сутолока на королевской трибуне. Проныра даже не оглянулся.

Однако, долго он уже здесь сидит. Скоро корчма совсем заполнится, и делать ему тут будет нечего. Проныра начал беспокоиться. Вор не должен долго отсвечивать на одном месте, надо постоянно двигаться, тогда в памяти остальных ты останешься только эпизодом. «Опять не повезло, — кисло подумал он, — Как видно, сегодня фарта не будет, ещё утром на этот счет чуйка была». Он опёрся рукой на стол, чтобы встать, но в этот момент кто-то вошёл, и вор, едва взглянув на новых гостей, мгновенно расслабившись, убрал руку со стола. Отход откладывался.

«Свет Шаура! За что мне такая милость? — возликовал Проныра. — Это же в самом счастливом сне не привидится. Такой сытик! Такой вкусный поросюн, да еще с выводком! Это же просто песня! Стоп! Пора работать», — одернул он себя, после чего сосредоточился и осторожно стал разминать пальцы рук.

Тем временем вошедшие всё ещё топтались на пороге, продолжая, видимо, начатый на улице спор.

— Дорогая, до гостиницы осталось пройти всего несколько улиц. Нам совсем не обязательно здесь обедать, — гнусавил мужчина.

— Винс, ты меня удивляешь! Разве ты не видишь, что Эллина совсем выбилась из сил? Ребёнок ничего не ел с самого утра, а потом целый день провел вместе с нами в этой душной конторе. И попробуй только сказать мне, что она не выдержала это испытание с честью. В конце концов, ей просто надо посидеть и отдохнуть, к тому же, судя по запахам, здесь совсем недурно готовят, — отмахнулась от него женщина. Она уже приняла решение и продолжала спорить с мужем скорее по инерции.