Впрочем, его никто ни о чем и не спрашивал. Егеря распрощались, сняв с Эйхгорна свой аркан, а двое стражников бегло его обыскали. Зажигалка и диктофон не вызвали у них интереса, а остальные вещи лежали во внутренних карманах – туда стражники почему-то не заглянули. Также они внимательно осмотрели пояс, явно ища оружие, но из оного у Эйхгорна был только нож в рюкзаке.

Потом его взяли под локотки и повлекли вниз по лестнице. Там располагалось очень аутентичное подземелье на девять камер – Эйхгорн машинально их сосчитал. Пять пустовали, в шестой, с распахнутой дверью, пьяно храпел толстый стражник без доспехов, в седьмой жевал соломинку приличного вида господин, в восьмой пригорюнилась размалеванная девица очевидной профессии, а в девятой сидел парень в заплатанной одежде, с синяком под глазом.

Эйхгорна втолкнули в угловую. Камеры располагались группами по три, от прохода и друг от друга отделялись не стенами, а решетками, так что узники были как на ладони. Из обстановки – только кучи прелой соломы, да мятые медные горшки. Судя по характерному запаху – местный вариант параши.

– Тут пока побудешь, – махнул рукой стражник. – Эдил придет, разберется.

Гремя ключами, он замкнул дверь. Тем временем его напарник не без труда растолкал толстяка, спящего в камере напротив. Тот спросонья гундел и махал кулаками, но в конце концов соизволил подняться и вывалиться наружу. Двое других стражников тоже вышли, и в подземелье стало тихо.

– Чьи дела, браток? – тут же прошипели из соседней камеры.

Эйхгорн вяло повернул голову. На него пристально таращился парень с фингалом.

– Чьи дела, спрашиваю! – чуть повысил голос он.

– Какие еще дела? – переспросил Эйхгорн.

– А-а, я-то уж решил… – сразу потерял интерес узник.

Ну вот опять. Одна фраза – и Эйхгорн сразу выдал в себе чужестранца, ничегошеньки не знающего о местной культуре. И он, хоть убей, не мог понять, что же он такого сказал.

– Так если ты Пролазе не киваешь, за что тебя сцапали? – все же спросил сосед.

Эйхгорн задумчиво поглядел на него. Он вновь ни черта не понял. Но источников информации здесь было немного, так что он решил попробовать выжать что-нибудь из этого.

– Тебя самого-то за что взяли? – спросил он.

– Э, слышь, халат, я первый спросил!

– Ты мне не хами, – хмуро сказал Эйхгорн. – Я тебе в отцы гожусь.

– Не-а, не годишься, – противно хихикнул парень. – Мне такой отец на кир не сдался.

Эйхгорн посмотрел на него снулым взглядом. Еще один идиот. Почему-то Эйхгорна везде окружают идиоты. Иногда просто опускаются руки.

– Не хочешь говорить – не говори, – пожал плечами он.

– Да не, чего уж, – снова хихикнул парень. – Я индивид честный, тайн не имею. За браконьерство меня сцапали.

– За браконьерство?.. – удивился Эйхгорн.

– Ага. Оленя на корольковском двору в монахи постриг. Теперь в барабан бить будут, дело известное. Мне уж не впервой, вся спина в полосочку. Теперь ты мойся, за что тут.

– Не знаю, – неохотно сказал Эйхгорн.

– Э, халат, договорились же!

– Я в самом деле не знаю. Просто так взяли и арестовали.

– Не, халат, гутанишь. Совсем просто так даже корольковская стража не пыхтит. Что-то да есть.

– Нет ничего, – раздраженно ответил Эйхгорн. – Они меня спрашивают – ты кто, я отвечаю – никто, обычный человек…

– Э-э-эй!.. – выпучил глаза сосед. – Ты чо, халат?! Ты вправду обычный человек?! Не гутанишь?!

– Так. Чего я не понимаю? – сдался Эйхгорн. – Что такое «обычный человек»? Что я не так сказал?

Парень с фингалом еще пару минут хекал и фыркал, явно считая, что Эйхгорн придуривается. Но когда наконец поверил, то расплылся в улыбке и снисходительно сказал:

– Ну ты и дурачина, халат… Музыку не знаешь, что ли?

– Музыку?..

– Музыку, музыку. По-воробьиному чирикаешь?

– Феня, что ли? – дошло до Эйхгорна.

– Чего?..

– Не ботаю я по фене… в смысле, музыки не знаю.

– Ну так и что? Кто такие «обычные люди», все знают, это и без музыки ясно.

– А я вот не знаю. Кто это?

– Вестимо кто. Борота.

– А это что такое?

– И этого не знаешь?.. – недоверчиво протянул узник. – Борота, халат, это такие людишки, что всякими злыднями на жизнь промышляют. С купцов дань сбирают незаконную, непотребных девок разводят, картежные дома содержат, травкой дурманной торгуют…

– Мафия, что ли?

– Такого слова не слышал. Борота. Все, кто в ней состоит, деньгу всякими злыднями промышляют и самому главному в бороте подчиняются – его у нас Дедулей кличут. Так что ты, халат, усвой наперед – «обычным человеком» называться не моги. Вишь, как стража на дыбки-то сразу поднялась. Наш королек у себя людей Дедули видеть не может.

Найдя в Эйхгорне благодарного слушателя, парень – назвался он Вигальхом – охотно выложил все, что когда-либо слышал о бороте. Как оказалось, в королевстве Парибул ее отродясь не водилось, но слухов ходило много, и боялись эту бороту нешуточно.

Порядок у этих местных мафиози оказался строгий, почти военный. Нижнее звено называлось внучка́ми и вну́чками – рядовые исполнители, шестерки. Над ними стояли сынки и дочки – бандиты посерьезнее, десятники. Еще выше были папаши и мамаши – уже реальные авторитеты. Ну а всю семью возглавлял Дедуля или Бабуля – большой босс, пахан. Борота делилась на множество кланов, каждый из которых имел своего Дедулю.

Рассказывали также о некоем Короле Ночи, таинственном пахане паханов, который вроде бы правил всей Обычной Семьей в мире. Но это, скорее всего, были просто байки – ничего конкретного об этом типе никто не знал.

Поняв, за кого его принимают, Эйхгорн несколько помрачнел. Вокруг Средневековье, расследование никто проводить не станет. Просто устроят допрос с пристрастием, сунут пальцы в тиски – и через несколько минут Эйхгорн признается, что состоит в Братстве Сатурна, живет в Новой Швабии и лично ответственен за убийство Листьева, развал СССР и вымирание динозавров.

Хотя, может, не сунут? В Средневековье тоже порядки в разных странах были очень разные – где-то пожестче, где-то помягче. Эйхгорн стал выпытывать у соседа по заключению, какая система принята в королевстве Парибул – и тот охотно поделился.

Оказалось, что темница здесь в качестве меры наказания не используется. Только как «аквариум». Об этом Эйхгорн, впрочем, уже и сам догадался – для долговременного заключения эти закутки подходили плохо, да и узников было всего ничего.

Вообще же наказания бывают разные. За мелкие преступления обычно дают палок («бьют в барабан») или привязывают на денек-другой к позорному столбу. За воровство отрезают ухо. Поджигателям выкалывают один глаз. Насильников кастрируют. Убийц клеймят и ссылают на вечную каторгу. Причем куда-то за границу – своей каторги в Парибуле нет, королевство очень маленькое.