Это была слабенькая шутка, и он, конечно, ее не понял. Фактически он стал пятиться обратно к двери, озабоченно сдвинув свои золотистые брови. Это были роскошные брови, она хорошо разглядела, – четко очерченные, более темного оттенка, чем волосы, изогнутые над его поразительными глазами с таким изяществом, как на рисунке Берделея. Джуно всегда была ценительницей бровей. По ее шкале оценок Джей получал на балл больше Кристофера Пламмера, но на балл меньше Дирка Богарда. А, да чего там говорить, умопомрачительные брови.

– Прости – я пошутила, – поспешно сказала она, сообразив, что пора возобновить диалог, чтобы не выглядеть законченной ослицей. – Послушай, а почему бы тебе не налить нам по бокалу вот этой штуки, – она помахала перед его носом бутылкой. – А я тем временем оденусь. И мы немного поболтаем перед моим уходом. Хотя ты тоже можешь пойти со мной, если у тебя нет других планов. Мы тут с друзьями собрались поужинать вместе. И у нас с тобой была бы возможность поближе узнать друг друга, – она поежилась, осознав, как двусмысленно это прозвучало.

– Я не пью, – спокойно ответил он, прилагая усилия, чтобы взять протянутую бутылку, не уронив при этом пачку газет, которую держал в руках.

– Значит, ты испытываешь адскую жажду, – с готовностью откликнулась Джуно.

– Что? – Ни на один миг эти нежные выразительные губы не сложились в улыбку. Это был на редкость чувственный рот – изгиб верхней губы напоминает виолончель, подумала Джуно, ощущая, что у нее закружилась голова.

– Я хочу сказать, что ты должен страдать от обезвоживания организма. Если не пьешь, – пробормотала Джуно, не в силах оторвать глаз от его рта.

Его губы раздраженно дернулись.

– Я имел в виду алкоголь.

– Ясно… – Джуно сразу упала духом. Итак, она была обречена жить целых шесть месяцев в одной квартире с соседом-трезвенником. Какая пытка. – Ну, в таком случае давай ее обратно. – Принужденно смеясь, она довольно неуклюже выхватила бутылку у него из рук. В результате этого маневра большая часть его газет упала на пол, и туда же чуть не соскользнуло полотенце, которое она придерживала локтями. Испуганно вскрикнув, она метнулась в свою спальню и захлопнула за собой дверь.

Какое-то время Джуно, еле дыша, прислушивалась к тому, как он с хрустом и шелестом собирал газеты, а потом прошел в гостиную.

– Черт, – прошептала она, позволив наконец полотенцу соскользнуть на пол и сделав хороший глоток прямо из бутылки. – Он решил, что по мне психушка плачет. Я должна реабилитировать себя в его глазах.

Они с друзьями договорились встретиться в восемь вечера в баре, в Хэмпстэде. Было уже двадцать минут восьмого, но Джуно знала, что в запасе у нее как минимум час. Она всегда опаздывала, и друзья учитывали это. Столик в ближайшем ресторане «Хаус» был заказан на десять. Поэтому в распоряжении Джуно было предостаточно времени, чтобы убедить Джея, какой невыносимо нормальной и здравомыслящей особой она является, а затем уговорить его пойти с ней, чтобы познакомиться со всей честной компанией. Лидия уж точно умрет от счастья, увидев его.

Она надела утягивающие талию штанишки и, мысленно попросив прощения у Трионы, застегнула свой любимый бюстгальтер с уменьшающим эффектом – она называла его «мой честный работяга». Только при его поддержке она рискнула бы показаться в кружевной кофточке, подаренной Лидией.

И тут она застонала.

Кружевная кофточка осталась в ее сумке в гостиной. Мало того, льняные брюки, которые она хотела надеть и для этого постирала сегодня утром, так и лежат влажные в пластмассовом тазике, ожидая, когда же их повесят сушиться.

Чтобы собраться с мыслями, она занялась макияжем, расчесала влажные волосы, с огорчением заметив, как сильно отросли темные корни. Она мысленно поклялась завтра утром первым же делом отправиться в магазин и закупить побольше осветлителя.

– Это просто смешно, – сказала она своему отражению. – Ты тридцатилетняя женщина.

Часы показывают восемь, она не одета, ее друзья с минуты на минуту соберутся в баре поздравить ее с днем рождения, а она прячется в своей комнате, изобретая различные способы раздобыть собственную одежду из-под носа у малознакомого мужчины с потрясающими волосами и сомнительными политическими пристрастиями.

И тут ее взгляд упал на балахон, который надевают роженицы у индейцев Перу. Его подарили Джуно на день рождения родители, сказав, что из него получится славная ночная рубашка. Сейчас это было то, что надо.

Джей разложил все газеты на полу гостиной, в которой он днем навел порядок, а затем сел на диван, даже не взглянув на них. Черепаха снова таращилась на него, взгромоздившись на башню. Она совершенно выбивала его из колеи, как и беспрерывно сквернословящий попугай, наверняка страдавший чесоткой – Джей был в этом уверен.

– Черт подери! – визжал Пуаро, а затем издавал звук, в точности имитирующий телефонный звонок, и Джей вскакивал и бежал к дубовому столу, на котором стоял огромный цифровой телефон с факсом.

Проклятая птица развлекалась этим фокусом с телефонным звонком целый день, и все же Джей ничего не мог с собой поделать – каждый раз он вскакивал, хватал телефонную трубку и говорил «Алло».

– Деньги на бочку! – заорал Пуаро и, подпрыгнув на жердочке, склонил голову набок, чтобы получше разглядеть Джея.

Снова раздался звук телефонного звонка. Джей прикрыл глаза и секунду-другую прислушивался, размышляя о том, что, может быть, стоит сейчас же позвонить Шону и сказать, что завтра он возвращается и пусть тот выметается из его квартиры. Но, открыв глаза, Джей увидел этот великолепный лондонский пейзаж за окном, отчетливый и прихотливый силуэт на фоне медленного заката, монохромные тени, упавшие на сады и крыши, уходящие вдаль, в загадочный туман. Он понял, что должен остаться.

У него просто нет выбора.

Он прошел на кухню взять бутылку диетической колы и замер, увидев, что Джуно бросила недоеденный кебаб прямо на цинковую поверхность, рядом со штопором и фольгой от бутылки. Он потратил почти два часа, все тут отмывая и оттирая, выскребая грязь из каждой трещинки. Да эта особа просто неряха. Он сгреб все – включая штопор – в мусорное ведро и пошел обратно в гостиную.

– А вот и я! – раздался бодрый голос, и Джей удивленно приостановился, увидев перед собой пышную фигуру и огромном платье, похожем на мешок с голубой вышивкой. Джуно робко просунулась в дверь, прижимая к груди комочек кружев. Он обратил внимание, что у нее накрашен только один глаз.

– Прости, я конечно, понимаю, что вряд ли ты можешь знать, куда подевалась всякая разная одежда, которая лежала тут кругом на полу.

– Почему же, я знаю, – он уничтожающе посмотрел на Джуно. – Она находится в стиральной машине.

– Но некоторые вещи были только что из химчистки! – воскликнула она.

– А я разве сказал, что засыпал стиральный порошок и включил воду? Я просто сложил все в стиральную машину, поскольку нигде не обнаружил запасного сортира.