— Тебе повезло, она сейчас просто развалилась, — сказал Флор, вынимая из моих волос какой-то винтик. — Первый раз вообще взорвалась.

Только сейчас я обратила внимание, что его лицо и руки исцарапаны, а волосы обгорели.

— Федор, ы что творишь! — возмутилась я, но он не обратил на меня никакого внимания.

— Я запрещаю делать такие опыты у нас в доме! — рявкнула я.

— Успокойся, сестра, — сказал брат покровительственно. — Когда-нибудь ты будешь гордиться родством с великим ученым.

— Если этот великий ученый нас до того времени не угробит, — пробурчал Флор.

— Вы все о каких-то мелочах, а я никак не могу отрепетировать свою речь! — вздохнул Федор. — Я еще не рассказал о последствиях Прорыва, о том, как в наш мир попадает чужеродная флора и фауна, как маги с ней борятся, как отвеивают нужное и полезное для нашего мира… А для конструкции нужно взять материал пожестче, и, в то же время, поэластичнее… или сделать так… или так…

Он уже не обращал на нас внимания, что-то бормоча себе под нос и перекладывая детальки с места на место. Флор закатил глаза.

— Пойдем, я тебе царапины обработаю, а то еще подхватишь какую-нибудь заразу, — сказала я.

— Подхвачу, — громко сказал Флор, с намеком глядя на брата. — Детали-то, небось, на свалке нашел?

— Где были, там и нашел, — огрызнулся Федор, оказывается, он не был так увлечен своим делом, как пытался это показать. — Я их помыл.

— О, Таракан! — закатил глаза Флор. — Зачем ты подменил мне брата своим отродьем?!

— Нельзя так говорить про брата! — одернула я.

— Как же вы мне надоели, — сказал Федор горько. — Почему мне нельзя заниматься любимым делом? Почему я не могу вдоволь сидеть в библиотеке или заниматься изобретательством без того, чтобы надо мной никто не издевался? Разве это плохо? А на меня даже родители, как на дикого зверька смотрят!

Я почувствовала себя неловко. И в самом деле, мы, как брат с сестрой, должны во всем поддерживать Федора, а мы…

— Ну что ты такое говоришь, братец, — ласково сказала я. — Я вон над учебниками все дни просиживаю, и никто на меня не косится, тем более родители.

— Потому что ты — другая, Ташка! Потому что тебе учеба дается с трудом. Потому что тебе зазубривать нужно, ты над одной задачей по часу бьешься. И все видят — старается человек! Если бы я тоже так мог! Я что, виноват в том, что мне достаточно прочитать один раз, чтобы все запомнить? Или…

Я не слушала дальше накопившееся в душе, что дрожащим голосом выплескивал на нас Федор. Я прекрасно помнила, как несколько лет назад я готовилась к контрольной по анатомии и целый вечер зубрила названия костей человеческого скелета.

— Ну что тут такого сложного? — послушав мое бубнение под нос буквально полчаса, спросил младший брат. — Ведь это так легко запомнить! Слушай… — и он без запинки воспроизвел все названия. — Хочешь, научу? Просто не зазубривай каждое название по отдельности, а представь перед собой как бы картинку скелета с подписями на каждой косточке.

Так, конечно, дело пошло быстрее, и я от души поблагодарила брата.

— Хватит ныть, — вдруг прервал мои размышления Флор. — Что ты как девчонка, «ве» да «бе», как тяжело тебе живется, и ах, какой ты непохожий на других. Будь попроще — и к тебе потянутся люди. Вон, у Ташки вообще друзей нет, и ее, как видишь, это совершенно не волнует.

Сказанное братом меня больно укололо.

— У меня есть друзья! — рявкнула я. — И не тебе судить о том, что меня волнует, а что — нет!

— Ташка, ты чего? — опешил Флор.

Я вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.

Да, у меня нет друзей. Друзья требуют слишком много времени, а разве оно у меня когда-нибудь было? В детстве после школы я сразу бежала домой — смотреть за младшими братьями. Повзрослев, я обрела свою мечту — аптеку с красными стенами и принялась усердно учиться, чтобы мечта стала явью. Да, Федор прав, учеба никогда не давалась мне легко, но разве мечты должны исполняться только у тех, кому все легко дается? Конечно, мне иногда очень не хватало душевных посиделок с подругами, да и, в принципе, о чем мне было с ними говорить? Слушать об их кавалерах? Или рассказывать, как раз за разом срывались мои отношения из-за того, что мои ухажеры никогда не стоял и у меня на первом месте в списке приоритетов?

Сегодняшние полы мылись очень быстро — я выплескивала свою душевную боль от тяжелой и несправедливой жизни на ни в чем не повинный пол.

Если бы… если бы много лет назад нашу жизнь не перекроил Прорыв — то самое явление, которое сегодня пытался изобразить с помощью конструкции Федор, когда через порвавшуюся границу миров к нам стали лезть огромные страшные твари! Если бы наша родная деревня продолжала стоять там, где теперь навеки застыло озеро расплавленного камня! Я бы была уже замужем, у меня был бы свой дом, хозяйство, возможно, уже был бы малыш. Мои братья помогали бы отцу, а маленькая сестричка прожила бы значительно дольше нескольких дней. И мама бы улыбалась… И почему мне так не везет в жизни?

Со мной не хочет дружить даже какой-то паршивый маг!

— Вы очень ответственно относитесь к своей работе, — раздался над моей головой сухой голос проректора по хозяйственной части.

От неожиданности я резко дернулась, торопливо вскакивая на ноги — я на корточках отирала от грязи плинтуса.

— Добрый вечер, господин маг, — сказала я, кланяясь. Сердце в груди колотилось, как сумасшедшее. Они что, так сотрудников на стрессоустойчивость проверяют? Доживет ли кто-то до повышения по службе или нет?

— Скоро три года, как вы у нас работаете, — сообщил проректор. — Пришла пора вам просить премиальные. Только подумайте хорошенько, чтобы нам не было стыдно за свою сотрудницу. И не затягивайте с просьбой. А потом, возможно, мы подумаем о вашей повышении.

— Хорошо, господин маг, — я поклонилась еще раз, с трудом скрывая радость. Вот он, мой шанс, моя награда, ради которой я уже три года мою эти длинные и гулкие коридоры, натираю ступеньки, гну спину и недосыпаю. Я бы могла высказать свое премиальное пожелание прямо сейчас, но по инструкции требовалось подать его в письменном виде, оформленным надлежащим образом, и тогда Совет магов примет его к рассмотрению.

Настроение моментально улучшилось, и жизнь уже не казалась такой серой. Разве я могу огорчаться, когда у меня есть цель, к которой я стремлюсь? Разве очередной шаг к этой цели не должен меня радовать?

Сегодня Тарас ждал меня не со ставшим уже привычным букетиком из листьев или осенних цветов, а с ломом.

— Зачем это? — удивилась я, указывая на орудие.

— Исчезновения продолжаются, — мрачно ответил Тарас. — Только теперь оно и на парней переключилось.

— А, так это ты себя защищать собрался? А сможешь? — несколько обиженно сказала я. Вот если бы Тарас сказал, что лом нужен для того, чтобы я чувствовала себя в безопасности! Или что он обо мне так заботится!