— Не веришь?! — удивился бродяга. — Но я — король. Вот! — он выхватил из рук у эльфа серебряную монету и приложил ее к своему перемазанному профилю. — Гляди!

— Будем считать, что ты не врешь, — хихикнула я.

Изображение на монетке напоминало этого бродягу, но было отмыто, выбрито и причесано.

— За оружие благодарю, — бродяга вернул меч и монетку эльфу.

Я протянула молчком оружие некроманту.

Выпили во славу нашего оружия.

После за дружбу.

Чем закончился вечер, рассказать не могу, не помню.

Зато яснее ясного, с чего началось мое утро. Я ожидаемо очнулась от обвала. Или это было землетрясение?

О… только не это! Не камни, а правая рука храпящего Рони прижимала меня накрепко к постели. Я что теперь каждое утро буду так просыпаться?

— Де жа вю! — выдохнула я, разбудив парня.

— Что это ты меня на иностранный манер костеришь с утречка? — уточнил он.

— Нет. Так называется по-иностранному повторяющийся момент жизни! Моей! — буркнула я. — И при том не самый лучший момент!

— А я бы хотел… так вот… до… до смерти с тобой…

бы он хотел, осталось неизвестным, потому что к нам в номер ввалился король. Отмытый. Причесанный. Выбритый. Сияющий, как новенький грош с его изображением.

— Заплати ей четыре монеты, — приказал он Рони.

— У меня нет денег, — возмутился Рони.

— Денег у меня сейчас тоже нет. На вот возьми. Этот медальон возвращает на несколько вздохов душу дорогого тебе человека. Что есть такой? — перехватил он мой загоревшийся взгляд. — Тем более бери, необычный артефакт даже среди некромантской братии. Сможешь посмотреть, спросить, как он там, пожелать, чтоб все вытерпел, но про свои печали промолчи, им там и так несладко.

Я с сомнением смотрела на плоский черный медальон на простой цепочке.

— Бери, бери, ты же спасла меня от кнута, собой загораживала, — король улыбнулся мне. — Я бы стерпел наказание, и маги вылечили бы раны, но все равно было забавно на тебя смотреть, такая кукол… — он осекся, — красотка и защищает мужчину, тонкими ручонками загораживает.

Я зажала медальон в руке, увидеть душу мамы хотелось нестерпимо. Но зачем тревожить самого дорогого человека на свете? Пусть существует в неведении о жизни дочери. Непутевой, не умеющей сдержать слово дочери.

— Зачем тебя, твое величество, понесло в тюрьму? — сварливо спросил Рони, с гримаской сожаления и горьким вздохом вылезший из тепла постели.

На этот раз на Рони были и рубашка, и штаны.

— Судебную систему проверял, — буркнул король.

— Ну, и? — тонкие брови Рони поползли вверх.

— Судят неправильно, кормят плохо, тюремщики издеваются, в камерах заключенных, как блох на бродячей собаке, — быстро подытожил свои научные изыскания король.

— Не понравилось, значит, — хихикнул Рони.

— Надо будет ревизию провести, — мрачно шмыгнул носом король.

— А на самом деле как попал? — усмехнулся Рони.

— Документы свистнули вместе с одеждой, вот и приговорили к месяцу за бродяжничество, — порозовел король.

— Это больше похоже на правду, — покивал Рони.

А я задала вопрос, мучивший меня со вчерашнего появления короля:

— Вот ты, твое величество, можно мне на ты? Мы ж вчера побратались?

— Можно, но во дворце не забывай про этикет, неправильно поймут, — хихикнул король.

— Договорились, — кивнула я, — предпочитаешь мужчин в постели, а как же прекрасная королева из баллад? Твоя дивная Юнесса?

— Кто? — король озадаченно почесал в затылке. — А… жена что ли? Она по Гарансеру путешествует. Мы с ней славно уживаемся на разных концах мира.

— А как же ваша… любовь? — я готова была расплакаться.

А парни начали хохотать.

— Чудно, говорю ж, на расстоянии я эту истеричку обожаю! — улыбнулся король. — Дуру психованную… — прошипел он уже без улыбки.

— А Рони? Он тоже в твоей постели побывал? — покраснела я, понимая, что ревную Рони к королю, и мне сейчас будет нестерпимо больно от утвердительного кивка или коротенького «да».

— Кто-о-о? — король уставился на меня, не понимая, о ком я завела речь.

— Вот он? — ткнула я пальцем в грудь противного зеленоглазого некроманта, ухмыльнувшегося на мои слова.

— Иени? Нет! Он предпочитает таких куко… красоток, как ты, — усмехнулся король. — Поехали, Иени-Рони, нам пора уже давно, замолвишь словечко за твоего короля перед Лесмайсом? — он распахнул красивые глаза, умильно-просительно уставившись на Рони.

— Сам с ним разговаривай, он месяц вкалывал без тебя, тянул на себе все королевство, — усмехнулся Рони, — он тебе вмажет, а ты стерпишь до следующего раза.

— Лучше бы меня кнутом выпороли, — выдохнул король, — он бы меня тогда пожалел, побитого, израненного.

— Лейсмайс? Он и жалость — понятия несовместимые, тем более теперь! — расхохотался Рони. — Ох, и покажет он тебе мать черных богов Авликаю в полный рост!

Король повесил буйну голову, как говорят о богатырях и героях в народных сказаниях.

Теперь самое время спросить.

— Еще одно, — я спрыгнула с кровати, к счастью, в платье, — ты, король, всех знаешь, ваше величество, расскажи мне о моем женихе, ты его должно быть даже видел при дворе.

Король расслабился, а Рони напрягся.

— И кто у нас жених? — просюсюкал король, сделав противную сладкую мордашку.

— Правая рука канцлера, — выдавила я, а потом договорила, словно прыгая в ледяную воду, — Иеронимус Фертейнский!

— Кто?! — глаза короля превратились в темные блестящие блюдца. — Как ты сказала, кукол… милая?! Иеронимус?! Точно?! Ты не ошиблась, милая?!

Король от хохота упал на пол и покатился по нему в сторону окна, издавая квакающие, хлюпающие, почти страшные звуки, я сжалась и замерла. Я слышала, что мой жених ужасен, но не знала, что настолько!

— Конечно, он тащит парней в постель, хромает, он — некромант и урод, как, гмм, все некроманты, и ест по паре младенцев на завтрак, но Авликая побери, чего так ржать? — прошипела я, тоскливо оглядывая хохочущего до икоты, до слез короля.

— Хромой, говоришь? — удивился король. — Мужеложец? И младенцев жрет? Ну, надо ж, чего только не болтают в королевстве про главу гильдии некромантов! Все неправда, милая! Не бойсь! Я тебя этому чудовищу не отдам. Что я одну-единственную сестренку не защищу от такого монстра? — он скосил глаза на взбесившегося, бледного Рони, — хочешь, объявим тебя официальной фавориткой короля? Ни один некромант на сто шагов не подойдет?

— Да… но одна маленькая проблемка: ты тоже в некотором роде некромант, — пролепетала я, вызвав новый взрыв хохота короля и злобную гримасу на лице Рони. — Я тоже теперь некромант, наверное, — повесила я нос.