«И вот, Я с тобою, — успокоил Он Иакова, — и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе» (Быт. 28, 15).

Слова эти неожиданны и волнующи. Даже Авраам не получал такого глубоко личного обещания перед отправлением в свой поход, который он некогда совершил в обратном направлении — из Харрана в Ханаан. И не забудем, кстати, что Авраам вышел в путь по прямому Божьему приказу («Встань и иди»), в то время как поход Иакова был всего лишь инициативой его матери Ревекки.

Иаков пробудился ото сна. «Истинно Господь присутствует на месте сем, — сказал он, — а я не знал!» Он встревожился: «Как страшно сие место! — И понял: — Это не иное что, как дом Божий, это врата небесные». Так он пролежал до утра и, возможно, снова уснул, а окончательно поднявшись, плеснул масла на камень, что был у него в изголовье, и изменил имя места с «Луз» на «Бейт-Эль»[16], что и означало «Дом Божий».

А затем Иаков, в свою очередь, дал обет, и обет этот важнее речей Бога в его сне, потому что те речи не содержали ничего принципиально нового и не особенно отличались от всего, что Господь говорил в прошлом, тогда как обет Иакова, напротив, заново определил отношения между Богом и человеком. Из глубин веры и страха, радости и трепета, витавших над этим сном и пробуждением от него, вырвался вдруг человеческий голос, и это был голос новый и смелый, подобного которому не слышали до сих пор не только читатели, но и сам Господь. «Если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом».

Казалось бы, перед нами всего лишь уточнение нескольких технических деталей, связанных с походом. Но на самом деле это заявление много глубже. Уже первое слово Иакова: «Если…» — сообщает Богу, что перед Ним верующий нового типа. Действительно, это слово, во-первых, подвергает вежливому сомнению Его речи и содержит молчаливое допущение, что может получиться и иначе — то есть Божье обещание может и не исполниться. И во-вторых, поскольку «если» соответствует условному наклонению, оно означает некое условие: если Бог сдержит свое слово, то он будет для меня Богом. А если нет? Ответ не произносится, но он витает в воздухе, ясный и логичный: тогда Он не будет мне Богом. Может быть, Он будет Богом кого-то другого — но не моим. Я найду себе иного Бога.

Речь Иакова произвела на Бога такое сильное впечатление, что даже пятьсот лет спустя, уже на горе Синай, Он начал Десять заповедей словами: «Я Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, — и только потом сказал: — Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим» (Исх. 20, 2–3). То есть Он сначала сообщил, что сдержал уговор и выполнил то, что обещал, и только после этого потребовал — да буду Я единым Богом Израиля. Он запомнил и усвоил урок той давней беседы с Иаковом, праотцем тех людей, которые стояли теперь у подножья горы. Он говорил с ними так, чтобы они не смогли сказать ему «если» и поставить свои условия, как это сделал когда-то Иаков.

Но Иаков не ограничился своим первым условием. Как хороший адвокат, он взял текст предложения, сделанного ему во сне, прошелся по нему и вернул с исправлениями. Его предусмотрительность и педантизм, несомненно, доставят читателю большое удовольствие.

Вначале вернусь и повторю то, что Господь предложил Иакову во сне: «Вот, я с тобою, — успокоил Он его, — и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь; и возвращу тебя в сию землю; ибо Я не оставлю тебя, доколе не исполню того, что Я сказал тебе».

А теперь ответ Иакова Богу: «Если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться, и я в мире возвращусь в дом отца моего, и будет Господь моим Богом».

Исправления принадлежат Иакову, и они весьма поучительны.

Бог предложил: «И сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь».

Иаков исправил: «И сохранит меня в пути сем, в который я иду».

То есть я не заинтересован в общих словах, мне нужна охрана и защита именно в этом конкретном походе, отсюда — в Харран и обратно.

Бог сказал только: «Сохраню тебя», — а Иаков добавил к охране еще два пункта: «И даст мне хлеб есть и одежду одеться». Иными словами, мне мало того, что Господь будет заботиться о сохранении моей жизни, — пусть позаботится также о ее уровне и качестве.

Бог обещал: «И возвращу тебя в сию землю».

Иаков исправил: «И я в мире возвращусь в дом отца моего».

Он добавил слова «в мире», чтобы разъяснить, что не довольствуется просто возвращением, но хочет вернуться целым и невредимым. И так же как в вопросе о пути в Харран, уточнил расплывчатую формулировку обратного пути на конкретную: не «в сию землю», а «в дом отца моего». То есть он не довольствуется возвращением в какое-нибудь место в пределах Страны вообще. Он хочет вернуться именно в тот дом, который вынужден был покинуть. В сущности, он говорит, что отцовский дом и семья в его глазах важнее, чем Страна, которую только что обещал ему Бог.

Более того, слова Бога «в сию землю» можно ведь понимать и как возвращение на то место, где Иаков находится в данный момент. А поскольку он только что назвал это место Бейт-Эль, то есть «Дом Божий», то можно понять его слова и так: «Я не в Твой дом хочу вернуться, а в свой».

Предложение Бога и исправления Иакова явно говорят о противоречии интересов. У Бога есть большой план, и Он от разу до разу углубляет и расширяет его масштабы. Авраам, Исаак и Иаков для Него — не более чем верстовые столбы в намеченном Им направлении, ступени на Его лестнице. Но, в отличие от Авраама, Иаков не готов взять на себя такую роль. Он разъяснил Богу то, что следовало разъяснить Ему уже давно: не только у Бога, но и у определенного человека, стоящего перед Ним, есть требования, с которыми нужно считаться. И даже если этому человеку предназначена важная историко-национальная роль, у него кроме того есть свои сиюминутные потребности и его беспокоят свои сиюминутные проблемы. «Везде, куда ты ни пойдешь», — это общий, широкий взгляд Бога. А вот «в пути сем, в который я иду», — это конкретная реальность, и именно она занимает сейчас Иакова больше всего, вплоть до таких «мелочей», как одежда и пища, которые Бога вообще не беспокоят.

Еще более важным в речи Иакова является второй ее пункт — начальное слово «если». Как я уже сказал, оно содержало открытое условие и скрытое предупреждение: если Бог не выполнит это условие, Ему придется искать другого верующего. По существу, этот пункт выражает четкое понимание, что Бог нуждается в Иакове в той же степени, в какой Иаков нуждается в Нем. И, что не менее важно, отныне Бог знает, что и Иаков это знает.

Такое толкование делает понятным смысл появления «Ангелов Божиих», которых Иаков видел во сне. Они то поднимаются, то опускаются по лестнице, а потому становятся как бы символом двусторонней, симметричной связи. Они движутся от Бога к Иакову и обратно, тем самым намекая, что каждая из сторон что-то дает и что-то получает. Конечно, вершина лестницы — в небе, на земле лишь ее подножье, но двустороннее движение ангелов говорит об определенной симметрии обеих договаривающихся сторон.