На мой взгляд, все неясности, связанные с десятой заповедью, проистекают из разделения заповедей на два вида, принятого в еврейской религиозной традиции. Эта традиция утверждает, что первые заповеди занимаются тем, что «между человеком и Богом», а последние — тем, что «между человеком и его ближним». Мне же представляется, что заповедь «не желай» занимается не грехом между человеком и его ближним, а тем грехом, что между человеком и им самим, и именно в этом надо искать ее смысл.

В этом — и в ее месте в кодексе. Не напрасно поставил Моисей именно «не желай» на последнее место среди десяти. Все предыдущие заповеди выглядят требовательными и обязывающими, но в то же время вполне выполнимыми. И действительно, большинство читателей уважают родителей, не убивают, не служат другим богам и не поклоняются статуям и изображениям. А иногда можно найти даже таких, которые не крадут, не лжесвидетельствуют, соблюдают субботу и не прелюбодействуют. И в результате такой читатель с удовлетворением отмечает птичкой все первые заповеди — кто пять из них, кто восемь или девять — и чувствует, что «делает добро в глазах Господа», кто больше, кто меньше. И тут он доходит до последней заповеди и понимает, что никогда в жизни ему не удастся полностью удовлетворить требования Творца.

Все мы желаем. Однажды или порой, раз в год или дважды в день. Неотвязно и мучительно или с легкостью и приятностью. Впадая в исступление или депрессию или ощущая прилив вдохновения и сил. Желаем жен своих ближних или их мужей. Вожделеем их дома, их вола, их осла, их машину. Жаждем иметь их внешность, их должность или их богатство. Грезим о лужайке перед их домом, которая зеленее нашей, об их уме, который острее, об их кроватях, которые шире, и об их застольях, которые богаче. Я позволю себе предположить, что даже самые большие праведники, знатоки и мудрецы Торы, даже те раввины и законоучители, которые благодаря своей праведности поднялись в самые высокие и безупречно чистые сферы в храме израильской политики, все-таки не совсем совершенны и не так уж свободны от тех или иных желаний.

Никто не может выполнить десятую заповедь, и вот так организованная религия создала желательную для нее ситуацию — состояние постоянной вины, которую человек ощущает по отношению к своему Богу, и сознание, что он никогда не сможет до конца удовлетворить Его требования. Так Десять заповедей создают у верующего постоянную потребность в посредничестве религиозного истеблишмента — разумеется, в обмен на принятые на «рынке Десятин»[131]комиссионные (тоже, кстати, описанные в Библии: Исх. 25, 3–7).

«Ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет» — так выразил Экклезиаст (11, 6) беспомощность человека, стоящего перед своим Богом в попытке выполнить все Его повеления. В отличие от Экклезиаста, Десять заповедей говорят человеку, что «хорошо будет», а что «не хорошо», — но последняя заповедь препятствует его полному успеху. Формулируя ее, библейский законодатель позаботился о том, чтобы ни один человек не сумел пройти испытание Десятью заповедями с оценкой десять. Девять — вот максимальная оценка в аттестате иудаизма.