А днем позвонила Люся Пушко:

– Линуся, принимай пополнение. Направляю к тебе странную парочку, брата и сестру, только не падай, знаешь какая у них фамилия? Гроссман!..

Мы с Люсей знакомы с того дня, когда я, учитель биологии в медучилище, трясясь от сомнений, пришла на собеседование к директору районного детдома, а она, ординатор детской городской больницы, привезла туда же шестилетнего сопливого Юрку Смирнова с заурядным и окончательным, как приговор, диагнозом «умственная отсталость». На самом деле, я заполнила предложенную директором анкету от растерянности. Потому что вовсе не искала работу в детдоме, я искала ребенка. Да, ребенка, лучше девочку, лучше с пушистыми светлыми волосами. Ласковую веселую девочку, которой можно покупать игрушки и платья, готовить по утрам рассыпчатую кашу, тающую от масла и варенья, и водить в зоопарк, где скачут мартышки, стоя спит жираф и веселая тетенька ловко достает эскимо из холодного сказочного синего ящика.

После того как Сережа окончательно ушел из моей жизни, я могла наконец «творить все свои глупости», не защищаясь и не оправдываясь. Сережа был дважды женат до нашего знакомства и от каждого брака имел по ребенку. Поэтому его даже обрадовало признание, что у меня не может быть детей. Господи, столько ночей не спать, мучиться, не разговаривать с подружками ни о чем, кроме уроков, не ходить на дискотеки, отказываться от свиданий. Я даже папе никогда ничего не рассказала, и он искренне огорчался и терпеливо ждал внука до самого своего ухода. Но Фаина Петровна была очень добросовестным человеком, еще в период болезни мне сделали гистероскопию, мучительную и унизительную, как и вся гинекология, процедуру, и ответ прозвучал однозначно – множественные спайки в матке и полная непроходимость труб как результат длительного воспаления. Слово «гонорейного» деликатно пропустили.

Всю молодость прожить в осознании смертного приговора, шарахаться от знакомств, знать, что ты навеки изуродованная, ущербная дура, и вдруг встретить человека, которого устраивает именно такое положение вещей! И при этом разумного и даже привлекательного человека, инженера по специальности, на восемь лет старше, что дает надежду на поддержку и опору. Да, голубая несбыточная мечта каждой женщины – поддержка и опора! А дальше – полная слепота, ступор, выпадение сознания, почти как с лейтенантом Прониным. Все затмило безумное и страстное желание стать как все, иметь собственного мужа, говорить соседке «а мой супы не выносит, в лучшем случае – борщ», отглаживать воротнички рубашек, покупать мужское белье и перчатки, спать, прижавшись к горячему жесткому плечу.

А если мое желание усыновить ребенка сродни тому же чувству? Любой ценой обрести собственного ребенка, стать как все. А если я ошибусь, не потяну, не смогу выносить чужого человека в своей независимой налаженной жизни? Не просто выносить, но любить, но тратить на него свои силы, время, деньги? Может быть, правильнее согласиться на работу в детдоме, посвятить себя не бездарному преподаванию биологии, дружно презираемой студентками, а по-настоящему одиноким детям, сразу многим детям, навсегда обделенным потерянным сиротам? Разве я не такая же сирота? И может быть, среди них окажется тот единственный родной ребенок, ради которого можно жить дальше? Боже, если ты иногда заглядываешь в наши края, скажи, что мне делать?

– Очень. Очень рад, – сказал директор, пожимая мне руку, и указал на стул рядом с Люсей и мальчиком. – Посидите, пожалуйста, сейчас закрою пару звонков, оформлю прием ребенка и сразу займемся вами. Заодно осмотритесь, подумайте, какие именно вопросы вас интересуют в первую очередь. У нас значительные льготы для персонала, тем более с высшим педагогическим образованием.

Мальчик был тощенький, стриженный наголо, но симпатичный. С круглыми карими глазами и тоненькими как спички пальчиками. Он сидел на стуле очень тихо, не прыгал, даже ногами не болтал.

– Мы совсем немного времени займем, – извинилась Люся, – все анализы в норме, документы заполнены. Видите, уже заключение есть – коррекционная группа 8-го типа.

– А что это 8-го типа?

– Ну это так просто придумали, чтобы скрыть от посторонних. Мол, есть разные типы проблем – глухие первого типа, плохо видящие – второго и так далее. А восьмого – умственно отсталые.

– А почему он умственно отсталый, – шепотом спросила я у Люси, испуганно глядя на безучастного Юрку.

– Это обычный диагноз при лишении материнских прав. Дети запущенные, вот и проходят как неполноценные. Для многих даже лучше, в коррекционном классе воспитателей больше, коллективы маленькие. И учиться легче – ни физики, ни химии. Зато рабочие специальности осваивают. Все равно им ничего другого не светит!

Я потихоньку подмигнула Юрке. Просто так. Ведь он же человек, разве можно сидеть и не обращать внимания на другого человека, сидящего рядом.

– Ты моя сестра? – вдруг спросил Юрка и незаметно взял меня за руку.

– Не обращайте внимания, – вздохнула Люся, – его в больнице одна медсестра пирожками домашними угощала, вот он слово сестра и запомнил. Раз не мама, так сестра.

– Нет, – сказала я и сразу почувствовала себя предательницей, – нет, я не сестра, я просто так. Тетя.

Юрка продолжал держать мою руку, даже ухватился покрепче, наверное, чтобы мне не пришло в голову встать и исчезнуть.

– А ты здесь живешь? – спросил он с надеждой.

– Нет, пока не живу. Но могу приходить. В гости. Ты любишь гостей?

– Не люблю, – сказал Юрка и забрал руку.

Черт возьми, почти двадцать лет прошло! Юрка строительный техникум окончил и в технический университет поступил, на вечерний. Скоро станет начальником какой-нибудь серьезной стройки. Фигушки вам коррекционный класс! Недавно встретились в торговом центре, солидный мужик такой – не подойди, не обними. Жена беременная. Все мои стремятся рано жениться, семью обрести. Можно понять.

Собственно, от нашей прежней дружбы с Люсей осталась только привычка обращаться друг к другу по имени. А так Людмила Николаевна Пушко – человек самостоятельный и неприступный, кандидат медицинских наук, заведующая отделением детской городской больницы. Родители трепещут и, как я подозреваю, выражают свою признательность не только на словах. Во всяком случае, мне с моей зарплатой и присниться не могут такие, как у Людмилы Николаевны, сапоги или замшевый французский пиджак.

Боже, до чего докатилась. Скоро сплетничать начну на лавочке у подъезда. Могла бы не совершать подвиги, а спокойно преподавать в своем медучилище, нет в «Базовом медицинском колледже» – вот такое теперь красивое название. Говорят, там даже есть отделение косметологии! Уважаемая работа, благодарные студенты. И кто тебе мешал защититься, как Люсе Пушко, тоже получить заведование отделением или даже возглавить весь колледж? Директор медицинского колледжа звучит замечательно, это вам не директор коррекционного детского дома.

Так откуда все-таки взялся Вася Гроссман?

Папа и Фаина Петровна вполне могли бы завести общего ребенка, пусть и позднего. Нет, не завели. Проблемы со здоровьем, усталость, нежелание новых забот? Разве я могла спросить. Думаю, сильнее всего оказался страх новых потерь. Когда-то мне подарили аквариум с рыбками, рыбки плавали и кружились и были такими живыми и прекрасными, что я не могла спать и каждый час бегала смотреть, как они веселятся в свете маленького фонарика на стеклянной стенке. А потом они одна за другой умерли и всплыли вверх брюшком. Может быть, корм не подошел или температура воды. И больше я никогда, никогда не хотела никого живого и близкого! Ни котенка, ни морскую свинку, ни даже настоящую собаку.