Вернувшись в кабинет, Воропаев опять сел за компьютер. Но работа не шла. «Глупость какая-то, – думалось ему. – Такие события разворачиваются – и справка Сталину Чушь. Абсурд». Но он чувствовал – встреча состоится и за обещанное будет спрошено.

Зазвенел телефон. Воропаев машинально поднял трубку, хотя не собирался отвлекаться.

– Вас беспокоит Алексей Николаевич Славский, – раздался чистенький мужской голос. – Вы еще не забыли меня?

Как Воропаев мог его забыть? Месяца полтора назад Славский появился в его кабинете, высокий, стройный, лет пятидесяти, с прекрасными манерами. Расположившись напротив, он посмотрел на Воропаева с тонким сочувствием и проговорил:

– Вы только не удивляйтесь. Я – новый государь император России. Это по паспорту я Алексей Николаевич Славский, а на самом деле меня зовут Николай Алексеевич Романов. Я – сын цесаревича Алексея и внук Николая Второго.

Похоже, лицо Воропаева слишком явственно отразило его мысли.

– Только не спешите заключать, что я – сумасшедший, – предупредительно проговорил выждавший паузу Славский. – Хотя понимаю, насколько все это неожиданно. Вы, конечно, хотите знать, как могло такое случиться. Все дело в том, что цесаревич Алексей не был расстрелян в тысяча девятьсот восемнадцатом. Не случайно его костей не нашли среди останков царской семьи. Он остался жив, хотя все, в том числе и ЧК, думали, что это не так. Имел место заговор с целью восстановления монархии в России, и заговорщики, понимая, что всю семью не спасти, остановили свой выбор на наследнике. Впрочем, они, кажется, спасли и Анастасию. Юровский вовсе не из идеологических побуждений, а за очень большие деньги тайно сохранил обоим жизнь. Верные люди спрятали их. Отец вырос и жил в Советском Союзе. Анастасия оказалась за границей, но с этим еще надо разбираться. – Славским время от времени смотрел Воропаеву в глаза прямым спокойным взглядом. – Отец для конспирации выбрал имя Николай: как у деда. А фамилию от города Ярославля, где жил – Славский. После школы он пошел в институт и стал ученым. Занимался растениеводством. Знаете, то открытие, которое позволило подняться Лысенко, сделал отец. Он был талантливым человеком. Но очень скромным. Да и вынужден был жить так, чтобы не привлекать к себе внимание. Ведь если бы при Сталине узнали, кто он, ясно, что с ним стало бы. И позже было небезопасно. Отец открылся мне только в шестьдесят третьем, за два года до смерти. Но я с детства знал, что наша семья благородного происхождения. Потом тайну хранил я. И только сейчас, когда с Божьей помощью узурпаторы были отстранены от власти, я смог открыть правду.

Он сделал величавую паузу, потом достал из портфельчика, лежащего на коленях, лист бумаги. – Учитывая все сказанное и то, в сколь сложном положении находится в настоящее время Россия, стоящая на грани гражданской войны, я издал манифест о престолонаследии. – Он торжественно положил листок на стол перед Воропаевым.

Надпись «Российский Императорский Дом» и двуглавый орел венчали бумагу. «Волею Господа Бога нашего, – бежал глазами по строчкам Воропаев, – опираясь на законы Российской Империи… являясь великим князем и прямым наследником Престола Российского… беру на себя обязанности Государя Всероссийского».

Воропаев не знал, что сказать. Но Славский, похоже, и не ждал его слов. Он спокойно продолжал:

– Понимаете, я – единственный ныне великий князь, и я имел право объявить о восхождении на престол. Дворянство поддерживает меня. И казачество – тоже. Простые люди относятся с уважением. Я рассчитываю стабилизировать общество и предотвратить гражданскую войну.

«Все-таки сумасшедший? – думал Воропаев. – Или мошенник?.. А вдруг и впрямь наследник? – Он поймал себя на том, что всматривается в черты лица Славского, пытаясь найти сходство с Николаем II. – Если приставить бороду… А что, похож. Может быть, может быть».

– Вы, очевидно, хотели бы знать, зачем я пришел к вам?

– Хотел бы, – усмехнулся Воропаев.

– Вы, конечно, слышали, что в Англии идентифицировали останки царской семьи. Надо решать вопрос о захоронении. Должна быть восстановлена справедливость по отношению к царской семье. Думаю, что президенту следует создать специальную комиссию. Как внук Николая Второго я мог бы ее возглавить. Или быть заместителем председателя, если комиссию пожелает возглавить сам президент. – Он извлек из портфельчика еще один листок, протянул его Воропаеву. – Мое обращение к президенту… И еще. Мне нужна резиденция, достойная монарха. Я хотел бы просить президента выделить мне помещения в Кремле. Для этой цели подойдет Большой Кремлевский дворец.

Это было слишком.

– Видите ли, Кремль уже является резиденцией, – с ангельской улыбкой заметил Воропаев. – Президента России.

Славский несколько смутился.

– Да, я понимаю. Президент мог бы пригласить меня в качестве своего советника. Это поднимет популярность президента. А я смогу получить помещения для резиденции.

Он был кладезь удивительных фактов и предложений.

– Советника по каким вопросам? – Воропаев старался говорить вежливо.

– По вопросам сохранения единства России и ее возрождения. Это главная моя цель. На это трачу я все свои силы. И резиденция мне нужна для созидательной работы.

«Сейчас бумажку вытащит», – подумал Воропаев и ошибся. Портфель остался неподвижен. А его важный хозяин застыл с озабоченным видом. Он уже порядком надоел Воропаеву.

– Простите, но у меня скоро совещание. – Это было сущей правдой.

– Я скоро, – встрепенулся Славский. – Есть один пикантным момент. Дело в том, что по традиции я являюсь Верховным главнокомандующим. Но мне не хотелось бы входить в противоречие с конституцией. Сейчас по конституции Верховным главнокомандующим является президент.

Разница в том, что я командую Русской Армией, а президент – Российской.

– У вас своя армия?

– Не совсем. Я возглавляю казачьи войска.

– Казаки знают об этом?

– Казаки признали меня. Я вам говорил.

Тут Воропаев не удержался.

– А по поводу резиденции вы обращение не подготовили?

– Пока что нет. Я хотел обсудить… в предварительном порядке… – Славский будто споткнулся. – Вы считаете, что лучше сейчас?

Воропаев кивнул. Портфельчик выпустил из своего чрева еще один листок. «Пригласить бы его завтра на поздний вечер, и когда войдет высокий, тот, от Сталина, представить как наследника престола. Как он тогда будет отстаивать свое благородное происхождение?»

Сразу после ухода Славского Воропаев позвонил одному своему знакомому, князю. Он не сомневался в том, какой ответ получит, но все-таки полюбопытствовал, знают ли что-нибудь в Дворянском собрании об Алексее Николаевиче Славском? Нет, не знали. «А кто это?» – спросил приятель. «Новый наш государь». «Еще один? Ну, пусть приходит. Мы его быстро выведем на чистую воду».

И вот Славский опять позвонил.