Внезапная капитуляция Японии в августе 1945 г. позволила Хо перехватить инициативу и заполнить образовавшийся вакуум власти. Его эмиссары убедили Бао Дая, слабохарактерного и бездеятельного молодого марионеточного императора Вьетнама, написать в Париж письмо, заявив о том, что единственный способ для Франции сохранить свое положение во Вьетнаме — «открыто и прямо признать его независимость»[24]. Генерал Шарль де Голль, глава Временного правительства Франции, отказался отвечать на это послание, однако же был вынужден отреагировать, когда 25 августа Бао Дай отрекся от престола, перед этим пригласив Хо Ши Мина сформировать правительство. Вождь Вьетминя отправился со своими последователями победным маршем в Ханой, столицу Тонкина, и 2 сентября 1945 г. перед огромной восторженной толпой, собравшейся на городской площади Бадинь, провозгласил создание независимой Демократической республики Вьетнам. «Французы бежали, японцы капитулировали, император Бао Дай отрекся от престола, — сказал он. — Наш народ разрушил цепи колониального рабства, сковывавшие его на протяжении более чем столетия»[25].

Эта новость была транслирована по радио по всей стране. Современник тех событий, в то время школьник, живший к югу от Хюэ, вспоминал: «Наши учителя были очень счастливы[26]. Они сказали нам, чтобы мы шли на улицы и праздновали независимость вместе со всеми. Они сказали: даже когда вы будете стариками… вы должны помнить этот день». Хо позаботился о том, чтобы представить переворот в надлежащем пропагандистском свете: в своей речи он процитировал Декларацию независимости США и уговорил агентов УСС сфотографироваться на церемонии поднятия флага Вьетминя. Фортуна благоволила Хо: как раз в этот момент в небе проревела эскадрилья американских истребителей P-38 — в глазах тысяч собравшихся это было знаком того, что Соединенные Штаты благословили новое правительство.

На самом же деле, в отсутствие строго политического курса со стороны Вашингтона, молодые идеалисты из УСС и Госдепартамента фактически проводили собственную политику. Патти, на тщеславии которого Хо играл как на лютне, описывал лидера Вьетминя как «добрую душу», а один из его коллег вспоминал: «Мы рассматривали Хо в первую очередь как борца за национальную независимость и лишь потом — как коммуниста». Патти впоследствии признавался: «Возможно, я был несколько наивен в отношении тех намерений и целей, которые стояли за использованием слов [из Декларации независимости США 1776 г.] … Но, как бы то ни было, я был убежден, что вьетнамцы имели законное право требовать и получить независимость. В конце концов, разве [во Второй мировой войне] мы воевали не за это?»[27]

Харизматичный вождь зачастую является решающим фактором успеха в революционной борьбе — возьмите Ганди и Неру в Индии, Кениату в Кении, Кастро на Кубе. В 1945 г. Хо Ши Мин стал единоличным вождем вьетнамского движения за независимость и сумел заручиться такой легитимностью своей власти, что та оказалась неприступной, даже когда его режим стал проявлять свое истинное, подчас варварское лицо. Нгуен Као Ки, в то время 16-летний подросток, вспоминал, что в те дни «у меня на губах, как и у всех моих сверстников в Ханое, было только одно имя — Хо Ши Мин»[28]. Во многих домах висели его портреты. По словам другого молодого вьетнамца, они «изголодались по герою, которому можно было поклоняться»[29]. Французы не пытались взращивать местную политическую элиту, которая сочувствовала бы чаяниям собственного народа; в результате богатые и образованные вьетнамцы существовали в мире, абсолютно чуждом миру крестьян и простых людей. Хо и его соратники хорошо понимали, что коммунистические идеи не получат широкой поддержки, поэтому они объединили значительную часть вьетнамского общества под эгидой изгнания французов. Как бы то ни было, в последующие годы произошло нечто мистическое: Хо достиг почти божественного статуса, с которым не мог сравниться ни один другой правитель в мире.

В первые годы борьбы за независимость земли крупных землевладельцев в «освобожденных зонах» в принудительном порядке передавались в собственность крестьян. Хо и его соратники умалчивали о том, что рассматривают это перераспределение земель всего лишь как промежуточный шаг на пути к коллективизации. Тем временем приближенная к Хо верхушка и подконтрольные СМИ рисовали идеалистические картины жизни в СССР, расхваливая его как рай на земле и образец для подражания для Вьетнама. Умело окружая себя аурой достоинства и мудрости, которая неизменно производила на людей глубочайшее впечатление, Хо показал себя гениальным политическим манипулятором. Под добродушной личиной «дядюшки Хо» скрывалось качество, необходимое для всех революционеров: абсолютное равнодушие к человеческим жизням, к той цене, которую платил его народ за принятые им политические решения. Возможно, человечеству давно пора оценивать политические движения не по их капиталистической, коммунистической или даже фашистской направленности, а по их отношению к человеку — фундаментальной гуманности. Что касается Вьетминя, то один из его лидеров, Во Нгуен Зяп, четко выразил его позицию: «Во всем мире каждую минуту умирают сотни тысяч человек, а потому гибель сотен, тысяч и даже десятков тысяч наших соотечественников не значит почти ничего».

Действия Хо Ши Мина отражали ту же убежденность, хотя ему хватало политической дальновидности не озвучивать подобные мысли перед представителями Запада. Велось много споров о том, был ли он «настоящим» коммунистом или же просто националистом, принявшим учение Ленина в силу политической необходимости. Все имеющиеся факты свидетельствуют в пользу первого. Он никогда не был титоистом, как предполагали некоторые его западные апологеты, и неоднократно осуждал выход Югославии из советского блока в 1948 г. Он открыто восхищался Сталиным, хотя тот никогда не отвечал ему взаимным доверием и не предлагал какой-либо значительной помощи.

Также представляется маловероятным предположение о том, что Вьетнам мог бы избежать коммунизма, если бы Франция в 1945 г. объявила о своем намерении покинуть страну и запустила срочный переходный процесс, найдя надежных местных лидеров и подготовив их к управлению страной, как это сделали британцы перед уходом из Малайи. Как бы то ни было, французы выбрали наиболее самоубийственный путь, заявив о своей железной решимости не допустить независимости Вьетнама. Непримиримость колонистов обеспечила Хо Ши Мину позицию морального превосходства в предстоящей борьбе.

Главная ответственность за эту ошибочную политику лежит на де Голле. В марте 1945 г. он отверг предложение Пьера Мессмера, ответственного по делам колоний и заморских территорий, начать переговоры с Вьетминем. Вместо этого высокомерный генерал отправил в Сайгон нового верховного комиссара — адмирала Тьерри д’Аржанлье, убежденного колониалиста, поручив ему вернуть Индокитай под французское правление. В некоторых частях мира, особенно в Африке, отсутствие пользующихся народным доверием националистических сил позволило европейским империям еще несколько десятилетий удерживать свою власть и привилегии. Но во Вьетнаме, как и по всей Азии, колониальная система начала трещать по швам, как только на сцену вышли местные лидеры, к голосу которых прислушивалось население. Это была новая реальность, которую Франция на протяжении следующего десятилетия упрямо старалась отрицать.