— Угу, хозяин! — угрожающим тоном заговорил незнакомец. — Ты меня за полного идиота держишь?! Думаешь, я не знаю, что это милиция на твой сигнал реагирует? Им ехать наудачу неохота, вот они и спрашивают — может, ты случайно тревожную кнопку нажал? Спросонья или там спьяну… И если ты им скажешь правильный пароль, они и с места не двинутся.

Он достал что-то из кармана и взмахнул рукой, как цирковой фокусник. В руке у него оказался тонкий шелковый шнурок. В следующую секунду этот шнурок уже обвивал шею Андрея Ивановича.

— А ну, говори пароль, — прошипел незнакомец, — иначе жить тебе останется полминуты…

— Хрен тебе! — из последних сил прохрипел Андрей Иванович. — Там мой голос знают!

Он, разумеется, приврал, но дело в том, что пароль — секретное слово, которое следовало сказать по телефону в случае ошибочного нажатия кнопки, — совершенно вылетел из его ушибленной головы.

— Через минуту приедут, — злорадно сообщил он, пытаясь избавиться от шнурка, — так что ты уж выбирай, что тебе лучше: меня придушить или самому спастись!

Впервые в совиных глазах незнакомца он заметил неуверенность и, пожалуй, некоторый страх. И тут затопали у двери, застучали, закричали что-то в три луженые глотки.

Страшный человек выругался вполголоса и исчез в дебрях магазина, прихватив свой шелковый шнурок. Силы оставили Андрея Ивановича окончательно, и он встретил вошедших милиционеров, лежа на полу в самой расслабленной позе.

— Иваныч, ты живой ли? — испугались вошедшие.

Вместо ответа Андрей Иванович слабо махнул рукой в глубь магазина. Но тщетно: незнакомец успел уйти через черный ход.

— Мы с тобой как договаривались? — Казимир Пауцкий был в ярости, его лицо, обычно серое, покрылось нездоровым бледным румянцем, глаза еще больше выпучились и метали молнии, тонкие ручки его дрожали, и непременный атрибут — палка с серебряным набалдашником — был брошен на пол без всякого почтения. Тут же, на полу, валялся бы и Андрей Иванович, если бы милиционеры не подняли его и не положили на диван стиля жакоб. И теперь вид несчастного сторожа, держащегося за голову и пачкающего ботинками дорогую обивку, приводил хозяина в еще большую ярость.

— Мы с тобой как договаривались? — прошипел он. — Русским языком сказано тебе было: если что в магазине не так — трубы лопнули, окно разбито, свет отключили, — сразу мне звонить! Мне, только мне, и никому больше, понял? И ты головой кивал и соглашался, так?

Андрей Иванович и теперь необдуманно попробовал кивнуть головой, но такое простое действие у него не получилось — после того как таинственный ночной посетитель ударил его по затылку, голова Андрею Ивановичу не собиралась повиноваться. И вообще казалась не его собственной головой, а совершенно чужеродным предметом, приделанным к телу по ошибке.

Пауцкий ответа и не ждал, он и разговор-то начал не для того, чтобы что-то выяснить, все и так было ясно, хозяин просто пытался унять свою ярость. В магазине остались только они двое, да еще верный Михаил маячил в сторонке. Милиционеры ушли, оставив после себя стойкий запах дешевых сигарет и грязные следы на полу.

— Третий год у меня в магазине сторожишь — и ничему не научился! — Хозяин пытался кричать, но только хрипел — пауки, как известно, кричать не умеют. — Ты какого дьявола ночью дверь постороннему открыл?! Совсем мозги потерял?!

Андрей Иванович молчал — он прекрасно понимал, что свалял дурака, открыв дверь тому типу с совиными глазами.

— Мало того что сам грабителя в магазин впустил, так еще и милицию вызвал! — кипятился Пауцкий. — Ведь сколько раз было говорено: если что случится — потоп, пожар, налет, — звонить мне, только мне, и никому больше! Ведь я мозоль себе на языке уже натер! А все без толку, твои военно-морские мозги не продолбить! Да и нет там никаких мозгов, монолит сплошной!

Андрей Иванович, до того слушавший хозяина, как сквозь вату, не слишком обращая внимание на суть его слов, тут опомнился и оскорбился за весь Военно-морской флот. Голова, отказывающаяся повиноваться, внезапно прекратила безобразие и встала на место. Прорезались слух и голос, только слегка гудело в ушах, где-то внизу, в трюме, работала корабельная машина.

Вспомнив такой родной до боли звук, Андрей Иванович приободрился и даже привстал с дивана.

— Ты как со мной разговариваешь?! — грозно вопросил он, потихоньку набирая обороты. — Ты, крыса сухопутная, как с морским офицером разговариваешь?!

Он встал и отошел от дивана — сначала неуверенно, потом все тверже держась на ногах.

— Ты на меня наезжать еще будешь?! — вскрикнул Андрей Иванович таким голосом, каким отдавал приказы, стоя на палубе среди бушующего моря, когда ветер ревет и каждая волна вздымается за бортом огромной горой. — Да на меня такие люди орали, до которых тебе — как до звезд!

— Уволен! — поспешно сказал Пауцкий. — Прошу покинуть магазин и не устраивать здесь базар! Пособие не выплачивается!

— И уйду! — заявил Андрей Иванович, сделав еще один шаг вперед. — Подавись ты своим пособием, жмот!

— Михаил! — крикнул Пауцкий, заметно подавшись всем корпусом назад. — Проводи товарища офицера на выход!

— Я тебе не товарищ! — снова рявкнул Андрей Иванович. — И шестерке твоей тоже!

Михаил схватил было его за плечо, но бывший офицер вырвался и угостил парня хорошим ударом в челюсть, от которого рослый охранник свалился на пол с грохотом горной лавины. После этого Андрей Иванович минут пять обзывал хозяина разными словами, из которых самыми приличными были «гнида» и «дерьмо крысиное», потом смачно плюнул на пол, пнул ногой антикварный диван и вышел, напоследок так хлопнув входной дверью, что печально и жалобно зазвенела люстра восемнадцатого века на двенадцать рожков, прикрытых кокетливыми фарфоровыми колпачками.

Михаил со стоном пошевелился на полу, ползком добрался до дивана и рухнул на него, закрыв глаза и потирая челюсть.

— Черт знает что! — проворчал Пауцкий, глядя, как на многострадальной обивке появляются новые грязные разводы.

Первым делом Старыгин решил наведаться в магазин-склад на набережной Обводного канала.

Здесь, в огромном помещении бывших провиантских складов, предприимчивый бизнесмен разместил самый настоящий мебельный Клондайк. Платяные шкафы и шифоньеры, бюро и кровати, письменные и обеденные столы, буфеты и диваны стояли тут в полном беспорядке, и немногочисленные посетители протискивались между ними, отыскивая проход среди мебельных джунглей, как в тропическом лесу или в рукотворном лабиринте.

Старыгин смело углубился в это мебельное море, но очень скоро понял, что найти нужную доску вряд ли удастся, а выйти отсюда самостоятельно он наверняка не сумеет. Во всяком случае, он пожалел, что не запасся компасом и сухим пайком, как перед многокилометровым походом.

Его обступали со всех сторон изящные горки в стиле рококо и ореховые платяные шкафы, застекленные шкафчики красного дерева эпохи Александра Первого Благословенного и тяжелые, мрачные книжные шкафы времен Александра Третьего Миротворца, замысловатые палисандровые трюмо с высокими зеркалами, шифоньеры в стиле неоренессанс и ампирные бюро с чеканными бронзовыми накладками. Красное дерево и карельская береза, черное дерево и орех. Круглые ножки, продолговатые ножки, ножки с когтистыми звериными лапами, подлокотники с львиными мордами, ножки-кабриолет…