Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лука не относилась ни к одному из них, и если только она не была полным дерьмом, то также не имела никакого представления о том, кем, черт возьми, я стал. К тому же она не знала, кто такой Коул Арчер, либо знала и не узнала меня по единственной фотографии, посланной десять лет назад. Так или иначе, мне было приятно снова стать Гриффином. Общаться с Лукой было даже еще приятнее.
Я дважды прочитал ее письмо, а потом схватил одну из полдюжины записных книжек, которые валялись по всему дому на случай, если мне в голову придут стихи или музыка.
Дорогая Лука!
Три вещи, которых я боюсь? Как я должен ответить и остаться в то же время крутым парнем? Я точно уверен в том, что не могу сказать тебе, что боюсь темноты, или пауков, либо высоты. Это погубило бы мою репутацию. Поэтому я намерен рассказать тебе о своих реальных страхах. Таких, как провал.
Если ты хочешь знать правду, в чем я почти уверен, то я боюсь провала. Разочаровать других, разочаровать себя, разочаровать…
Я как раз собирался написать «разочаровать поклонников». Но у Гриффина нет никаких поклонников. Мне не хотелось начинать врать Луке, поэтому мне пришлось просто соблюдать осмотрительность, формулируя фразы.
…позволить разрушиться той жизни, которую я построил здесь, в Калифорнии.
Чего еще я боюсь? Смерти. Бояться того, что неизбежно, вероятно, не самая продуктивная трата времени. Возможно даже, что я боюсь не смерти, и это скорее страх неизвестности. Правда ли, что мы попадем на небеса? Думаю, любой, кто испытывает здоровый страх смерти, должно быть, скептически относится к этому вопросу. Если бы я точно знал, что попаду туда, где нет боли и печали, где у всех классные крылья и можно встретиться со своими старыми приятелями, то почти уверен, что не боялся бы смерти.
Последний из описанных страхов был новым, тем, который я долго прокручивал в своей голове прежде, чем, наконец, решиться быть честным. Я имею в виду, что она же поделилась со мной своими дерьмовыми страхами. Это самое меньшее, что я мог сделать.
Последний страх появился относительно недавно, но от этого он не менее реален. Боюсь, что ляпну что-нибудь и снова отпугну тебя. Поэтому давай заключим договор, хорошо? Если я напортачу, ты сообщишь мне, а не просто прекратишь отвечать на мои письма.
Думаю, что на данный момент мы обменялись достаточным количеством проблем для того, чтобы продержаться некоторое время. Поэтому давай перейдем ко второй части, светлой стороне жизни Луки и Гриффина. За восемь лет у меня накопились вопросы, на которые нет ответа:
1. У тебя, в конце концов, был секс? Если да, ты должна мне рассказать о своем первом опыте, поскольку я поделился с тобой своим, и ты обещала поделиться со мной. (Не идиот ли я, что отчасти мне хочется, чтобы у тебя еще не было секса?)
2. Как ты относишься к бекону? Я имею в виду, ты упомянула, что у тебя есть домашняя свинка, поэтому я гадаю, означает ли это, что ты не ешь бекон. Или, может быть, ты – вегетарианка, как половина населения в ведущей здоровый образ жизни Калифорнии?
3. Если ты поешь в караоке, то какую песню выбрала бы и почему?
До скорого, приятель.
P.S. Хотя мысль о том, что ты покажешь мне свою фотографию крайне заманчива, я бы предпочел немного подождать с обменом снимками. Давай пока сохраним тайну.
P.P.S. Гиппопотомомонстросесквиппедалиофобия – боязнь длинных слов. По сравнению с ней твоя маленькая агорафобия кажется детской игрой, не так ли? Подумай о настоящем страхе, Райан.
P.P.P.S. Ты страдаешь от генофобии? Я – определенно нет.
Я побежала за словарем, чтобы посмотреть слово «генофобия». Психологический страх сексуальных отношений или сексуального контакта.
Прекрасно.
Что же, он не тратил времени попусту и говорил о том, что у него на уме. В этом смысле можно было подумать, что время остановилось.
Безусловно, мне требовалось хорошенько обдумать его вопросы. Шутки? Я знала, что именно хочу ему ответить, за исключением одного вопроса: как я отношусь к бекону. Это была дилемма, с которой я часто сталкивалась. Черт! Почему он спросил об этом?
Я знала, что в любом случае не стану писать ему до следующего вечера, я опаздывала на встречу с Доком. Хотя обычно мы гуляли по лесу, в этот день погода не располагала к прогулке, поэтому я собиралась встретиться с Доком у него дома.
Хорошо, что у меня агорафобия, а не клаустрофобия, потому что у доктора Максвелла был – буквально – крохотный домик, вроде тех, что можно увидеть в шоу на канале HGTV. До знакомства с Доком я никогда не встречала человека, действительно живущего в таком доме.
Док ткнул пальцем в висевшую на стене свою любимую картину с изображением птицы.
– Эта до сих пор остается моей любимицей, Лука. Колибри.
Год назад Док решил, что стремится устроить свой быт в минималистском стиле, отсюда и крохотный домик. Видимо, все, в чем он нуждался, была природа да птицы. Также он пришел к заключению, что больше не желает, чтобы я оплачивала ему сеансы психотерапии, потому что у него достаточно средств. Он настоял на том, чтобы вместо этого я выбрала иной способ компенсации его услуг, и попросил, чтобы я предложила что-нибудь, что казалось мне подходящим.
Что подарить человеку, который, очевидно, ничего не хочет или ни в чем не нуждается? Я понимала, что это должно иметь какое-то отношение к птицам.
Кроме сочинительства я всегда баловалась искусством, точнее, немного писала маслом. Однажды вечером я нагуглила, как нарисовать птицу. За несколько месяцев я овладела этим мастерством, научившись передавать и элементы оперения, и строение птиц. Я научилась делать эскизы и писать птиц некоторых видов, но презентовала Доку только самые лучшие работы. Остальное хранилось у меня в подвале, там получилось что-то вроде птичьего могильника. Что общего у всех птиц, которых я изобразила? Все они были стоиками, никогда не летали, просто сидели в определенной позе с закрытыми клювами. Мы окрестили мою живопись «Коллекция стоических птиц». Док строил теории насчет того, что внешний вид птиц отражал мои душевные переживания, своего рода тяжесть. Так или иначе, теперь мои обрамленные в рамы произведения украшали каждый уголок его жилища, и я слегка сходила с ума всякий раз, когда оглядывала свои творения.
Док уселся напротив меня.
– Итак, Лука, расскажите мне, как обстоят дела с вашей перепиской с Гриффином?
Одно лишь упоминание имени Гриффина настроило меня на легкомысленный лад.
– Весьма любопытно. Кажется, мы заново начали с того, на чем остановились, что совершенно невероятно, учитывая то, что мы оба повзрослели, и прошло много времени.
– Чем именно он занимается в Калифорнии?
