– Поехали, что ли, – махнул рукой стольник.

Впереди них, разгоняя толпу, скакал романовский холоп, размахивая плетью, и потому до места они добрались довольно скоро, а пока ехали, Михаил наставлял молодого человека.

– Ты дядюшку уж больно-то не слушай, – говорил он Дмитрию, – он в обиде за то, что за ним государь боярство, самозванцем даденое, не сразу признал. А самое главное – языком не больно-то трепи! А то попадет не в те уши… Хотя тебе поначалу не до того будет.

– А что, Михаил Федорович, верно ли, что государь сам драгунами начальствует?

– Да нет, он у драгун да рейтар капитаном только числится, а командуют там другие люди. Ты будешь под началом Панина служить, мы с ним в смоленском походе у государя вместе в рындах были.

– А сказывали, будто он худородный!

– Ты не вздумай с ним через губу разговаривать, – строго предупредил новика Романов, – а то тебе быстро небо в овчинку покажется! Будешь исправно службу нести – и тебя пожалуют, а за нерадивость так взгреть могут…

– Что, неужто так строг?

– Нет, вот если бы ты к Михальскому попал, или к фон Гершову, тогда хлебнул бы с шила патоки!

– А кто это, фон Гершов?

– Ну ты даешь… – В недоумении царский стольник даже остановил коня. – Таких людей знать надо. Ладно, слушай меня. Который раньше назывался государев полк и верстался из московских чинов и царедворцев, теперь делится на три части. Первая – это немцы, большую часть которых Иван Федорович из своего герцогства вывез. Командует ими полковник Кароль фон Гершов. Но поскольку немцев тех мало, то и русских к нему верстают. Но все больше из захудалых, у кого и коня-то своего нет.

– А сказывали, что таких заставляют в стрельцы идти!

– Не в стрельцы, а в солдаты! – поправил его Романов. – Слушай дальше, дойдет и до них очередь. Так вот, служить в немецких драбантах тяжко, и потому там только те, кому и деваться-то некуда. А для прочих два других полка: рейтарский да драгунский. Командует ими окольничий Вельяминов, да только он при государе постоянно, а потому у рейтар всем заправляет Квашнин, а у драгун – Панин.

– А государь?

– А что государь – ему, думаешь, есть время учениями заниматься? Хотя он может, я сам видал.

– Так что же, полком твой свояк командует?

– Так там одно название, что полк. Скорее на польский лад надо хоругвью называть.

– А что так?

– Да там еще и пехотному строю учат, так что не идут туда дворяне московские.

– Да как же это – выходит, меня…

– Да помолчи ты! Государь сказывал, что будет солдатские полки заводить, а для них надо толковых офицеров, пехотный строй знающих. Так что служи прилежно, глядишь, еще в полковники выйдешь.

– А в солдаты, значит, боярских детей безлошадных?

– Всех подряд. И служилых людей обнищавших, и датошных с черных слобод. Только солдатский пока всего один батальон. Тех, кто половчее – в драбанты, а поумнее – в пушкари берут. Да вот еще у стольника Михальского хоругвь есть, но там и казаки, и татары, и, говорят, даже тати бывшие.

– А стрельцы?

– Стрельцы – то статья особая! Стремянные завсегда вместе с государевым полком, а других пока мало.

– И кто же ими командует?

– Стрелецкий голова Иван Лопатин да полуголова Анисим Пушкарев; а тебе что, в стрельцы захотелось?

– Да нет, просто слышал я, будто у этого Пушкарева дочки красивые.

– Где слышал?

– Да так, люди говорили…

– Меньше слушай! Нет, Глаша-то красавица, спору нет, а вот Марья мала еще и языката паче всякой меры.

– Как это?

– Дразнится обидно, – помрачнел стольник.

Так, за беседой, они скоро оказались у ворот, где им преградили дорогу стрельцы с бердышами.

– Кто таковы и за какой надобностью? – внушительно спросил полусотник.

– Али не признал? – наклонил голову Романов.

– Тебя признал, Михаил Федорович, а товарища твоего первый раз вижу.

– Это князя Щербатова сын, на службу приехал. Драгуны здесь нынче?

– Здесь, где же им быть. Проезжайте.

– А почему «нынче»? – осторожно спросил новик, едва они миновали ворота.

– А наружные караулы всегда разных полков ратники несут, – пояснил стольник, – и заранее никто не знает, где какие стоять будут.

– От лихих людей стерегутся?

– От них… да вот и драгуны. Здравствуй, Федя!

– Какими судьбами, Миша?

– Да вот новика к тебе привел.

Княжич во все глаза смотрел на драгунского поручика, вышедшего им навстречу. В отличие от Романова, Панин был высок и статен. Безбород, лишь небольшие усы. Позднее Щербатов узнал, что носить усы – полковая традиция, отличавшая их от бородатых рейтар. Кафтан, называемый мекленбургским, как влитой сидел на нем, а на перевязи висели немецкая шпага и кинжал.

– Родственник мой дальний, – продолжал, улыбаясь, стольник, – уж не обижай.

– Да что ты, Миша, – улыбнулся в ответ Федор, – мы люди смирные, без приказа и мухи не обидим.

Слезший с коня Дмитрий не знал, как вести себя дальше. Родом он был явно выше и потому не должен бы кланяться первым, но, с другой стороны, чином Панин его обошел, да и у драгун был начальным человеком…

– Кто таков? – прищурившись, спросил поручик.

– Княжич Дмитрий Щербатов, – приосанился новик.

– Поручик Федор Панин, – представился тот в ответ.

– Это из каких же Паниных? – осторожно поинтересовался Щербатов.

– Из костромских; а ты что, родню ищешь?

– Нет, так просто… – испугался предупрежденный Романовым княжич.

– Чего умеешь?

– Как чего? – не понял тот.

– Ну, оружием каким владеешь, грамоте учен ли?

– Так всяким – и саблей, и сулицей[7]…

– Ладно, завтра поглядим, а сегодня службу надобно править.

В первый день Дмитрия и впрямь ничем больше не занимали, и он проторчал в кремле, глазея по сторонам. Зато поутру, когда их сменили прискакавшие из Кукуя драбанты, поручик повел своих подчиненных за городские валы, где было устроено поле с чудным названием «плац». На нем никак не менее трех сотен одетых в одинаковые кафтаны драгун занимались учениями. Одни ходили строем, печатая шаг, другие так же, строем, выезжали лошадей. Третьи же выделывали хитрые приемы ружьями, но не стреляли, а только учились их быстро заряжать.

– Ну-ка, покажи, как на саблях бьешься, – обратился к нему поручик.