их к спинке, даже ладонями не мог пошевелить, а ноги кресла методично выбивали косяк. Замок они уже вышибли, дверь была настежь открыта.

— Не сметь! — заорала я, обращаясь неизвестно к кому и подняла сковородку над собой, словно встречала загулявшего мужа.

— На неодушевлённые предметы ваша магия голоса, как я вижу, не действует, — с сарказмом констатировал граф, появившийся в проёме.

— Гипноз, — пробормотала я, опуская руку со сковородой.

— Как у вас интересно начинается утро, — весело проговорил генерал. Сегодня он был одет не в военную форму, а в классические брюки и рубашку, рукава закатал, а пиджак сжимал в ладони, этот образ обычного горожанина ему необычайно шёл, — а мы хотели проверить Лерока.

Граф без лишних слов сделал несколько пассов руками, поднял кресло в воздух и заставил зависнуть у потолка. Оно истошно задёргало ногами, безуспешно пытаясь вывернуться из воздушного захвата, завиляло сидением. Потом разомкнула объятия и стала помогать себе руками, отчаянно размахивая ими. От неожиданности Яков подпрыгнул, как мячик, слетел с кресла, но в последний момент одной рукой ухватился за подлокотник, и со всего размаха приложился лбом к мягкому углу, второй схватил дергующуюся ногу. Спустился чуть ниже и спрыгнул, приседая и падая на пол.

За спиной послышалось шуршание юбок и неуверенное хихиканье.

Через секунду грянул дружный смех. Лилиана, тихо всхлипывая, села на ступеньки, я, запутавшись в подоле, мягко осела на пол. Яков отполз от бешеного кресла к нам и сдавленно хохотал, лёжа на спине. Генерал тоже поддержал нас тихим смехом, привалившись к косяку.

— Имейте совесть, — пожаловался граф, если я засмеюсь, потеряю концентрацию.

Мы чуть притихли, оценив весомость угрозы.

— Эй? Кто-нибудь, мне нужно в уборную! — раздался из кабинета голос капитана.

Тут и графу изменила былая выдержка и он засмеялся грудным низким голосом.

Кресло упало, скособочилось, три ноги из четырёх сломались, но оно всё равно пыталось ползти к двери, помогая себе руками.

Яков подскочил и бочком, бочком обходя взбесившееся кресло, побежал на выручку пациенту. Лилиана тоже дёрнулась, но я её не пустила.

Генерал с улыбкой подошёл ко мне, нагнулся, протянул руки и терпеливо ждал, когда я, наконец, выпутаю ноги из подола, найду на полу опору и встану. Я попыталась привстать, но ещё не до конца выправила ткань, потеряла равновесие, сжимая руку генерала, и немного качнулась на него, моя грудь, не скованная бельём, случайно скользнула по его оголённому предплечью, его рука под моими пальцами напряглась, зрачки расширились, веселье из глаз ушло.

Я отвела взгляд.

Вспомнила, что нахожусь в очень неприличном виде, хорошо что ткань сорочки совсем не просвечивает и почувствовала, как сильный жар ползёт с шеи на лицо.

Я попыталась внутренне дистанцироваться от ситуации, вдохнула, выдохнула.

Мысленно сказала себе: «Стоп!»

И решила поднять подол до щиколоток, чтобы больше таких конфузов не было, а пока собирала ткань, вспоминала симптомы белой горячки. Это и тремор рук, повышенная потливость, тахикардия, гипертермия до сорока градусов.

— Нужно проверить у капитана температуру, — вслух сказала я, наконец справившись с подолом, и спокойно взглянула на генерала.

— При белой горячке она обычно сильно поднимается, — пояснила я.

Взгляд генерала скользнул по лицу, шее, нужно отдать ему должное, постарался не задерживаться на груди и бёдрах, но остановился на моих голых стопах.

Даже в этом мире я всегда делала педикюр и красила ногти. Лак я готовила сама. Из белой глины и масла хны мне показался слишком бледным, зато лак из пчелиного воска, масла и ярко-красных перетёртых семян ришника самое то.

Для меня это было важно также как поддерживать гигиену, брить ноги и зону бикини.

Я прекрасно понимала, что таким образом я пытаюсь вернуть в свою жизнь хоть что-то привычное и понятное, оставляю для себя якорь нормальности. Но за что мне цепляться, если других якорей в этом мире у меня нет, и всё, что я считала нормальным, полетело в бездну? И где-то внутри грызёт червячок, который говорит, всё, что я вижу вокруг, тянет на диагноз. И я решила, что такие привычные и простые женские ритуалы, будут отодвигать мой рассудок от безумия.

Генерал шумно выдохнул и взглянул в глаза так, словно впервые меня увидел: долго, пронзительно, задумчиво, тревожно.

«Лида, хватит испытывать терпение генерала», — упрекнула я себя.

И постаралась переключить внимание мужчины на привычные и понятные действия:

— Якову нужно ваше содействие, ваше сиятельство! У капитана приступ может начаться в любой момент. Если капитан завершил утренние процедуры, его нужно напоить больши́м количеством воды, добавив немого соли. Я вчера оставляла их на столе. Проверить, есть ли жар. Если есть, скажите Якову принести холодную воду, пусть он намочит полотенце и оботрёт тело. Полотенце у меня в кабинете в шкафу, в нижних ящиках.

— Хорошо, я сделаю, — он прищурился, что-то в моих словах ему явно не понравилось.

— Я скоро подойду, — я развернулась и пошла наверх, увлекая за собой Лилиану.

— Мне кажется, генералу вы нравитесь, — прошептала девушка, — он так на вас смотрел.

— Как? — игриво спросила я.

— Как ястреб на сойку.

— А мне казалось, что ястреб — это граф.

— Граф скорее ворон, такой же одинокий и равнодушный ко всему.

Глава 8

Целый день мы ухаживали за капитаном. Он то кричал, то пытался вырвать цепи из стены, то говорил о глазах, которые за ним наблюдают.

Жар не спадал, и мы постоянно обтирали его холодной водой. На ладонях то и дело появлялись искры, даже несмотря на антимагические кандалы.

Генерал с графом вскоре ушли, сославшись на дела.

Лилиана помогала. Когда он немного приходил в себя, поила водой и разговаривала с ним, но с каждым приступам отца всё сильнее белела. Её платье опять стало голубым и несмотря на бледность, цвет этот ей очень шёл.

Я решила, что на сегодня девочке достаточно впечатлений, тем более капитан задремал.

— Яков, прогуляйтесь с Лилианой до рынка за шохрой, а ещё можно личную просьбу? Зайдите на обратном пути в парк, посмотрите, открыли ли там аптекарские грядки, — от моих слов лицо кадета так просветлело, что показалось ещё моложе.

— А как же отец? — неуверенно спросила девушка.

— Я присмотрю за ним, не волнуйся!

— Хорошо, лора Преока, — с благодарностью проговорила она, собиралась выйти, но запнулась, повернулась и спросила, — я могу у вас пожить несколько дней, пока отцу не станет лучше?

— Конечно. Яков, когда будете возвращаться ко мне, зайдите к Лилиане и за одеждой.

— Будет сделано, — отрапортовал молодой офицер.

Они ушли.

А я собрала ловцы снов и положила на стол