использовать, свои собственные честолюбивые планы и чаяния можно преподнести германскому народу устами старика. Гинденбург умер, а его -завещание покоится в кармане хитрого, беспринципного, свиноподобного фон-Мейснера, который, как известно, имеет счастливую способность переживать одно правительство за другим и самым чудесным образом выходить сухим из воды при всех обстоятельствах.  Фон-Мейснер привез завещание из Нейдека в Берлин и, как говорят, положил его Геббельсу на стол. Прошло до неприличия долгое время, и завещание было опубликовано.   ПОРТРЕТЫ НАЦИСТОВ  Я была более или менее знакома почти со всей нацистской верхушкой и с их прихлебателями. В неофициальной обстановке мне пришлось встретиться с Гитлером только один раз, но на парадах, в опере, на приемах я видела его часто, а на Олимпиаде -- почти через день, так как я сидела в дипломатической ложе чуть ли не под самым его носом.  Было такое время, когда немцы любили Гитлера; в кино при его появлении на экране публика даже разражалась аплодисментами. За последние два года моего пребывания в Берлине зрители в кино внимательно смотрели на экран, внимательно слушали, но когда Гитлер кончал говорить или маршировать перед войсками, зал продолжал хранить такое же напряженное молчание. За все это время я только один или два раза слышала в кино жидкие аплодисменты. В 1937 году, когда Муссолини приехал в Берлин, его речь была заснята на кинопленку, и они с Гитлером оба появились на экране. Увидев Муссолини, отчаянно жестикулирующего, с выпяченной, вперед бульдожьей челюстью, публика встретила это нелепое и отвратительное зрелище презрительным смехом. Я даже слышала весьма, нелестные комментарии- по его адресу, произнесенные вполголоса где-то рядом. Когда же Муссолини сменил Гитлер, в зале снова воцарилась напряженная тишина. Ось Берлин -- Рим в высшей степени непопулярна у среднего немца, и он не преминул воспользоваться случаем, чтобы выразить свое неудовольствие ею.  Одной моей приятельнице, страстной спортсменке и феминистке, однажды пришлось встретиться с Гитлером в Мюнхене в неофициальной обстановке, за завтраком. Она рассказывала, что сначала он вел себя как вполне нормальный человек, потом вдруг свернул на одну из своих излюбленных тем и разразился нескончаемым исступленным монологом.  Мой отец захватил только самый конец Олимпиады, поэтому первые дни я пользовалась его билетом и проходила в самый конец дипломатической ложи, чтобы быть поближе к Гитлеру. Я смотрела на него, конечно, не меньше, чем на стадион. Он приходил на состязания почти ежедневно и следил за великолепными выступлениями американских спортсменов. Победители обычно подходили к ложе Гитлера и получали от него поздравления. Однако, если победа присуждалась Оуэнсу или какому-нибудь другому негру из американской команды, Гитлера каждый раз в ложе не оказывалось. В один из дней соревнований американский флаг поднимали раз пять, и чуть ли не все пять раз подряд, и все присутствующие должны были стоя выслушивать наш национальный гимн. Гитлер приветствовал победителей, подняв руку и с кислой физиономией. Если же победителем выходил немец, он в ребячьем восторге вскакивал с места, и его восхищение и радость были безграничны. Судя по всему виду и поведению Гитлера, он не имел ни малейшего понятия о том, что такое настоящий спорт, и не умел ценить его как таковой. Для него Олимпиада служила исключительно прославлению идеи германизма, и только поэтому он и приветствовал немецких спортсменов, выходивших на первые места.  Как-то раз в дипломатической ложе сидел американский писатель Том Уолф. После одной из наиболее блестящих побед Оуэнса, Том не удержался и заорал что было сил. Гитлер заерзал на стуле, посмотрел вниз, отыскивая глазами этого злодея, и сердито нахмурился.  Из разговора с одним из сотрудников Риббентропа, человеком как будто не глупым, я однажды выяснила, что нацисты приравнивают негров к животным и считают, что им не место на Олимпиаде. Этот молодой человек развил свою мысль дальше, сказав:-- Конечно, если б у немцев было настолько неправильное понимание идеи спорта, чтобы выпустить на стадной оленей или каких-либо других быстроногих животных, то Германия отняла бы пальму первенства у Америки. Он добавил, что мы, американцы, поступаем не по правилам, выпуская на соревнования с великолепными представителями германской расы таких недочеловеков, как Оуэне и другие негры-спортсмены, и что судьи Олимпиады должны запретить это! Мне было противно слушать его злобную болтовню, но, поразмыслив, я поняла, что такую позицию, может быть с незначительными изменениями, нацисты занимают по отношению ко всем людям не арийского происхождения. С подобными субъектами спорить нельзя.  Если б мне надо было дать характеристику Гитлера в нескольких словах, я бы сказала, что это самый фанатичный, стоящий почти на грани безумия, человек из всех государственных деятелей современного мира. Этот одержимый маньяк подчинил себе германский народ, получив финансовую и моральную поддержку элементов, издавна недовольных демократическим строем,-- юнкеров, помещиков, крупных промышленников, банкиров, консерваторов всех мастей, жаждущих "надежного" правительства, и даже свергнутых Гогенцоллернов. Он пришел к власти, кое-как замазав следы совершенного им поджога, поддержанный гэнгстерами, и пообещал рабочему классу свободу, а буржуазии -- процветание. Все эти факты теперь достоверно известны, но о них не мешает вспоминать сейчас, когда предательство за предательством все больше и больше ставит под угрозу европейскую цивилизацию и когда силы реакции действуют в каждой стране, включая и нашу Америку.  Безумие, подлость, полное отсутствие ума, интеллекта ясно написаны на лице Гитлера, и относиться к нему объективно просто немыслимо, если знаешь внутреннюю подоплеку его поступков и весь секретный механизм гитлеровской государственной машины. У Гитлера есть умные, дьявольски хитрые советчики вроде Нейрата, Дикхофа и других лиц из министерства иностранных дел, которые пользуются репутацией людей, более умеренных, чем сам Гитлер. Глядя на его жестикуляцию, на торжественный шаг, которым он проходит вдоль строя, на его приветствия беснующимся толпам; действующим как наркотик на его больной мозг, убеждаешься, что курс лечения у психиатра -- вот что нужно этому человеку, который стоит во главе могущественного государства и угрожает всему современному миру. Мечты о власти и славе наложили отпечаток на его лицо и фигуру; по всей вероятности такой же отпечаток они наложили и на его мозг. Он считает свою волю и свою мудрость безупречными, не знающими себе равных, неоспоримыми. Гитлер бывает то изворотлив, как кошка, то жесток и напорист, как бык; он плетет тщательно разработанные, сложные интриги, которые могут родиться только в мозгу безумца; его замыслы -- плод лихорадочной работы мысли, злобной и ребяческой по самой своей сути. Он отправится в поход с целью создать фашизированную Европу