не было времени на отдых: работала в ночную смену в детском саду, с больными детьми. После работы бежала ко мне в школу, к большой перемене, и сидела в коридоре до конца уроков. Потом домашние дела, уход за больной бабушкой, уроки со мною, а затем снова к семи вечера на работу. Понимала ли я тогда, каково моей маме? Понимала, конечно, но, наверное, только сейчас могу оценить это по-настоящему.

Бабушка постоянно болела, часто вызывала скорую помощь; когда мы видели у дома машину скорой, у нас с мамой ноги подкашивались: «Опять, наверное, к бабушке, снова в больницу заберут». Если мы открывали дверь и все оказывалось в порядке, бабушка дома, мы облегченно выдыхали и весело входили, рассказывая, как прошел школьный день.

Бабушка была для меня всем: и мамой, и другом, и бабушкой. Когда ей было плохо, я ночи не спала, проверяла, как она дышит. К постоянным скорым и больницам не могла привыкнуть.

Несмотря на сложности, восемь лет прошли быстро. Вот уже последний звонок, и завуч школы, которая вообще-то не любила меня, произнесла, как положено, торжественную речь, а потом добавила, что гордится мной и моими родителями. Помню, у меня слезы потекли. Мама меня обнимала, папа стоял и внимательно слушал, а я плакала.

Выпускной вечер… Музыка, поездка на Воробьевы горы… Папа принес учителям ящик шампанского.

Я радовалась, что окончила школу: тяжело ходить туда каждый день, а после смерти дяди Шуры, когда бабушка уже слегла, сидеть со мной до конца уроков стало просто некому.

В шестнадцать лет комиссия в школе дала мне первую группу инвалидности. Значит, не учиться дальше, не работать. Я начала плакать, требовала дать мне право на учебу и работу. Члены комиссии очень удивились: не родители, а сама девочка – не ходит, речь нарушена, а требует. А мне хотелось учиться дальше.

Все лето (каникулы, Руза, сестры, бабушкины ватрушки!) думали, где и как мне учиться дальше.

Школа № 523

Летние каникулы я, как обычно, провела в Рузе у бабушки. Собственно, это были уже и не каникулы, я окончила школу – восемь классов. Осталось решить, что делать дальше.

Папа пошел в школу рядом с домом – № 523, договорился о надомном обучении в девятом и десятом классах. Ирина Матвеевна, завуч, отнеслась к нам с пониманием и согласилась.

Настала новая жизнь, непривычная. Учителя начали ходить ко мне не сразу, наверное, с середины сентября. Приходили, но не вовремя, иногда не приходили совсем, а иногда в день слушала по три урока. В основном давали задания, а училась я сама. Дома была печатная машинка, домашние задания печатала.

Учителя – разные. Татьяна Васильевна, молодая учительница математики, приходила регулярно, занималась со мной и всерьез задавала мне домашние задания. Спрашивала потом по полной программе.

Учительница немецкого языка Елена, молодая девушка, только после института, несколько ветреная, больше любила просто поболтать. Знаний от этого не прибавлялось, я занималась сама. Хорошо, что в предыдущей школе базу все-таки дали.

По истории в девятом классе была хорошая учительница, к сожалению, не помню ее имени. В десятом она меня уже не учила. Очень любила поговорить с бабушкой.

Валентина Федоровна, учительница литературы, занималась со мной очень ответственно, задавала на дом сочинения. Тоже с бабушкой общалась, подолгу у нас задерживалась. Бабушку любили все учителя.

Химию преподавала Раиса Михайловна, уже пожилая, на пенсии, но активная и бодрая, одевалась со вкусом. И вот как-то она говорит: «Рита, как тебе не стыдно, ты не комсомолка. И как ты будешь поступать в институт?» Как будто уже знала, что я поступлю в институт… Я-то в этом совершенно не была уверена.

Раиса Михайловна дала мне устав комсомола, чтобы я все выучила и подготовилась, а через неделю или две говорит: «Сегодня мы придем всем классом принимать тебя в комсомол». И действительно – пришли одноклассники, которых я никогда не видела, кроме Юли из нашего дома. И отличники, как я поняла, стали задавать мне вопросы по уставу. Я ответила без запинки. Бабушка и мама устроили потом чаепитие.

Так я познакомилась с классом. У меня появилась подруга – Аня. Худенькая, с каштановыми волосами, собранными в хвостик. Она разделась, вошла ко мне в комнату и предложила позаниматься со мной английским языком. Я сказала: у меня даже нет учебника. Аня ответила: это не проблема. В следующий раз она принесла учебники и адаптированные книжки.

Мы сдружились. Постепенно Аня рассказала мне о своей семье: у нее было два братика, папа-физик и мама. Ходила она ко мне до конца десятого класса. А потом появилась Юля и разлучила нас.

Юля – первый человек в моей жизни, который показал мне, что такое подлость. Меня же в семье оберегали от всего. Всегда и везде рядом мама, которая в обиду не давала.

Юля – моя соседка по дому. Светлые волосы до плеч. Когда я начала учиться в девятом классе, узнала, что она моя одноклассница. Папа встретил ее на улице и пригласил в гости.

Сначала все было отлично. Юля рассказывала о своей семье, о своих мальчиках. Наверное, половину просто выдумывала. Как-то моя двоюродная сестра Алла ночевала у нас и после ухода Юли сказала: «Какая фантазерка!» Родители Юли были химиками. Когда я звонила ей по телефону, они со мной не разговаривали, сразу передавали трубку дочери.

Как-то Юля меня попросила: «Рита, скажи классной, чтобы она мне не давала поручений, я же к тебе хожу, а то времени не будет». Я сказала… Что-то царапнуло: стало быть, я – общественное поручение?

Папа мог в то время доставать самые модные пластинки, Юля брала их помногу, даже не спрашивая разрешения, просто ставила меня перед фактом, и потом долго не возвращала, приходилось напоминать. Однажды Юля попросила мой кассетник, хотела взять его в компанию. Я не смогла отказать, хотя мама и папа ругали меня за это.

Все чаще и чаще появлялась обида. Вроде мы соседки, живем в одном доме, но она никогда не приглашала меня в гости, хотя все ее одноклассники уже знали меня. Однажды я гуляла с дедушкой и увидела, что навстречу идут ее подружки, наши одноклассницы. Заметив меня, они сразу свернули за угол. Очень неприятно. Я рассказала об этом Юле, но она только усмехнулась.

Юля наглела все больше, даже брала поносить мою одежду. Мама, недовольная, сказала мне: «Рита, она тебе не подруга, она просто тебя использует».

Бабушка болела очень, вечером ей нужен был покой, а Юля приходила ко