Медсестра встала и начала расстёгивать сиреневый халатик, стаскивать с себя юбку и майку с широкими бретелями. Осталась в нижнем белье и подошла ко мне. Я молча наблюдал, как она проводила ладошками по моей груди и прессу.

— Ты всё такой же твёрдый… — она обвела языком нижнюю губу. — Разденешь меня дальше сам?

Смотрел на неё и понимал, что чувствую какой-то новый оттенок возбуждения — злое предвкушение.

— Я сказал — догола, — напомнил спокойно, игнорируя её попытки поцеловать меня.

Линда расстегнула застёжку лифчика — грудь тяжёлыми шарами выпала из него и заколыхалась: мягкая, белая, с большими коричневыми ореолами вокруг сосков. Наклонилась снять трусики, а выпрямиться я ей не дал: спустил штаны, вынул вечно голодный член и надавил на макушку женщины, вынуждая опуститься на колени передо мной.

Собрал волосы на затылке в кулак и задрал голову, встав так, чтобы оказалась прямо подо мной — так глубже входить прямо в горло, уже привычное.

Линда сама знала, что дальше: лизала и сосала, пока я не почувствовал, как накатила первая волна предвкушения.

— Надень резинку, повернись спиной и встань на колени.

Женщина послушно разорвала упаковку и раскатала защиту по члену, повернулась, задрав пятки и помотав передо мной голой задницей. Придавил за шею к полу, заставив развести согнутые в коленях ноги шире, и врезался внутрь мощно, ударившись бёдрами о ягодицы — хлипко внутри, тепло, и не тесно, как у Несси.

Линда вскрикнула от боли, я врезал по заднице наотмашь, оставив отпечаток на белой коже, так, что медсестричка рванулась от меня, но не дал свободы — начал трахать её зло, яростно, глубоко и быстро. Линда вскрикнула, когда сгрёб в ладонь её плоть и оттянул слегка, перекатывая между пальцев.

Передвинул руку, зажав ей рот и придавливая к полу лицо, повёрнутое вбок. Порол её нещадно и грубо, глядя на грудь, распластавшуюся на полу, на покрасневшую ягодицу, на затянувшийся возбуждением и болью взгляд.

Женщина открыла рот, рвано дыша, и стонала, вскрикивая от мощных ударов. Отпустил голову и рванул её бёдра на себя, насадив до упора, и замер, снова ударил по красному отпечатку на ягодице, чувствуя, как дёрнулась Линда.

Вытащил член и встал, дёрнул её, поворачивая лицом. Схватил за волосы обеими руками, притянул рот к горящей от похоти головке и вбился глубоко, не давая вдохнуть.

Она упиралась в мои бёдра руками в попытке оттолкнуть, но я трахал в рабочее горло безжалостно, на весь свой размер, чувствуя, что предвкушение подкатывает медленно и лениво — увы, сатириазис награждает лишь неуёмной похотью, но не делает неустанным трахарем.

А кончить хотелось — лишь кончая я становился счастливым.

— Сука! Убери руки! — крутанул бёдрами, отцепляясь от коготков. — Хочешь, чтобы отпустил быстрее — делай что-нибудь!

У неё по щекам текли слёзы, когда я снова вбился в горло до рвотного позыва. Линда схватилась за мои яйца и начала массировать их и промежность, настойчиво лаская простату.

Я прикрыл глаза, концентрируясь на слабых ощущениях предоргазма, и помогал себе рукой, плотно сжав член между пальцев, будто выцеживал из себя наслаждение.

Когда оргазм всё же потёк к головке горячей струйкой, вжался в глотку Линды, насадив её рот на себя, и слабо истёк в резинку. Слабое удовольствие, никакого кайфа. Когда дрочу — и то ярче.

Отпустил женщину, и она, покрасневшая, задышала часто, хватая воздух. Только шагнул в сторону, натягивая штаны, и её вывернуло.

— Тебя тошнит от меня, а всё глазки строишь, титьками трясёшь, — я стянул презерватив и бросил на пол. — Прибери тут. А потом чтоб я тебя здесь не видел. Уволена.

Прижимая к себе висящие груди, Линда прохрипела, откашливаясь и всё ещё сдерживая тошноту:

— Не надо, пожалуйста!

Подошёл к ней и схватил за щёки, поднимая лицо. Наклонился низко и зло процедил:

— Ты же не думала, что можешь разговаривать со мной, как с дворовым ёбарем? Забыла, на кого работаешь? Или, торгуя пиздой, решила, что можешь не обращать внимания на клиентов клиники? Скажи спасибо, что волчий билет тебе не выписываю… Ну? Я не слышу!

— Спасибо, — прохрипела Линда, и я оттолкнул её так, что она села голой задницей в свою блевотину.

Встал, подошёл к раковине, схватив попутно полотенце, вымыл руки и ушёл, оставив дверь нараспашку.

* * *

Несси сдала все анализы, прошла осмотр и получила противозачаточные. Я оставил её в том же кресле, где она ждала приём, а сам прошёл с другом в его кабинет.

— Ну что скажешь?

— Врачебная тайна. Помнишь? — Я поморщился, Расс усмехнулся и снизошёл: — Клиторомегалия. Порок развития в процессе половой дифференциации эмбриона с отклонениями в сторону интерсексуальности, бывает у очень малого процента женщин. Скорее всего, она бесплодна, и у неё повышенное либидо… — Я улыбнулся. Мы с тобой одной крови, Несси, ты и я. — …Такая аномалия сопряжена с серьёзными патологиями внутренних органов. Я назначил ей полное обследование, она хочет сделать пластику…

Я не успел обрадоваться, что Несси тоже любит трахаться, как друг решил испортить мне девочку.

— Отказать. Я её трахать собирался, а не лечить.

— Она может обратиться в другую клинику…

— У неё нет страховки.

— Зато у тебя есть член, чтобы её трахать.

— Расс…

— Ты спустил миллион на проституток…

— Я собирался её просто трахать… — напомнил на всякий случай, пресекая нравоучительную нотацию.

— Иди, трахай, — почему-то рассердился друг. — Зачем тогда привёз её сюда? Раньше за тобой такого не водилось.

— Мне нравится её клитор! — решил я признаться, почему против операции. Такую красоту портить!

— А ей?

Быстрая словесная перепалка закончилась, потому что я знал ответ — ей не нравится. Очень не нравится. До комплекса неполноценности. А я козёл, но не конченая сволочь. Настроение кануло в глубокую клоаку. Расс похлопал меня по плечу и заметил:

— Линда долго пьёт «кофе»… — посмотрел на меня вопросительно, выглянув в приёмную.

— Она захлебнулась желчью, и я её уволил… — Расс сложил удивлённо брови домиком, я пояснил: — Это было непрофессионально — косо смотреть на клиента клиники.

Теперь я похлопал друга по плечу и вышел. Эта клиника — часть моего бизнеса, я могу уволить кого угодно, когда угодно и за что угодно. И право последнего слова и хлопка по плечу всегда остаются за мной.

* * *

Несси назвала адрес меблированной комнаты в Бронксе недалеко от стадиона «Янки». Я хорошо знал эти постройки сороковых годов. Девятиэтажные, будто сбившиеся в стайку, совершенно ничем не примечательные дома из жёлтого кирпича.